— Понятые уже тут?
— Не, еще едут.
— Ладно…
Я попытался приподнять голову, но Вовка грубо толкнул меня назад к полу.
— Лежать!
Он быстро похлопал по моим карманам — там было пусто, не считая мелочи на обратный проезд. Штурмовик, уложивший меня на пол, в этот момент переключился на что-то другое, и Вовка, склонившись надо мной, быстро зашептал:
— Что ты тут делаешь, придурок?!
— Расследование…
— Какое, к чертям, расследование?!
— У нас, в школе, помнишь?..
По-моему, он взбеленился окончательно — чуть-чуть, и из ушей повалит белый дым. Таким я его еще не видел — даже когда он единственный из класса решил супер-задачу от Анны Павловны, а она подумала, что его работа списана из решебника.
— При себе что-то есть?
— Например?
— НАПРИМЕР?!..
Видимо, он имел в виду марихуану, залежи которой покоились буквально в полуметре от меня. Я хотел ответить, но в этот момент в подвал быстро соскользнул высокий поджарый мужчина в длинном плаще. Такие, в лучших традициях Голливуда, обычно играют спецагентов. Они перекинулись парой слов с Сидоренко, незнакомец кивнул на завалы «травки» под стенкой и ухмыльнулся, вскинув взгляд наверх, откуда уже заглядывали пара испуганных женщин и молодой парень со взъерошенной шевелюрой.
То, что происходило дальше, даже стыдно описывать. Меня, «взявши под белы рученьки», запихнули в один из милицейских «бобиков» в сопровождении нескольких бойцов спецназа с автоматами наперевес, вместе с позеленевшим от испуга Штырем. Я удивленно заметил, как в другую машину сажают еще целую кучу народа, включая тех, кого я не заметил до момента удара, когда собирался пробраться в дом.
«Бобик» тронулся, я впервые увидел, как выглядит мир через зарешеченное окно.
— И кто ты такой, твою мать… — со злостью шепнул Штырь, тут же получив неприятный тычок дубинкой в бок.
Я предпочел оставить его вопрос без ответа, пытаясь посчитать, скольких зубов лишился в неравной схватке со спецназовцем. Кажется, два… или один? Эх… лет через десять, когда выйду, стоматолог разберется…
Стоит ли говорить, что ночь в отделении была самой худшей в моей жизни? Видимо, Вовка все же как-то подействовал на серьезных парней из спецотдела и, после составления протокола и снятия отпечатков, меня посадили не в традиционный «обезьянник», а в ужасно узкую и темную маленькую камеру, сквозь решетку которой, к счастью, даже был виден экран телевизора у дежурного. У меня было достаточно времени, чтобы вдоволь поразмышлять о том, куда меня завела моя неуемная жажда правды, и о том, что иногда все же следует прислушиваться к тем бесценным подсказкам, присылаемым судьбой. Я практически не спал всю ночь (да и как уснешь, избитый, на этих исцарапанных голых досках?), и к утру, к восьми часам, был готов внимать грозной речи моего друга, который, похоже, со вчерашней ночи так и не сменил гнев на милость.