Эфффект линзы

22
18
20
22
24
26
28
30

Несмотря на то, что после бара мне уже не было холодно, от неожиданности я почувствовал явный дискомфорт, будто меня за секунду опустили в ледяную ванну и вытащили назад на улицу.

Подошел поближе.

Вика не шелохнулась.

— Долго тут стоишь?

На ее лице застыло такое строгое выражение лица, будто это я поджидал ее около дома.

— Часа два. Не помню…

В свете фонаря я заметил, что ее нос и щеки покраснели от небольшого морозца, наметившегося к вечеру.

— Кирилл Петрович, я только хотела сказать… — Ольшанская скользнула мимолетным взглядом по моему лицу, жалобно поморщившись, и прошептала: — Простите меня, пожалуйста. Ну, я такая сумасшедшая… я не знаю… ну, просто… у меня слов нет…

Она всхлипнула, я вздрогнул. Только не слезы! Ну, что же делать с такой неуравновешенностью?..

— Да ладно, ничего страшного. Я же понимаю, что ты просто испугалась…

Вика приложила ладонь ко лбу, будто проверяя сама у себя температуру. Потом сделала несколько глубоких вздохов и, немного успокоившись, продолжила, дрожа всем телом:

— Вы простите, пожалуйста! Ну, я же давно с этой темой мучаюсь… и не могла никому рассказать, даже маме… Решила, дура, дневник вести… написала страницу… и выбросила… А малой подобрал, оказывается… и молчал, гаденыш, а потом… В общем, вы тут совсем ни при чем, а я вас… И самое ужасное — уже было такое… Мне так стыдно! Просто сдохнуть хочется от стыда, как вспомню!

— Перестань.

— Нет! — Вика отчаянно замотала головой, и я слегка улыбнулся, наблюдая, как залихватски растрепалась ее и без того странная неровная прическа. — Нет! Я очень хочу, чтоб вы перестали на меня злиться!

— Я же сказал: не злюсь. А теперь извини, хочу домой. Еле держусь на ногах… Длинный и тяжелый день был…

Она понимающе закивала, но, тем не менее, от двери не отошла.

— Что-то мы с вами по ночам говорим все время…

Я кивнул.

— Ну, я уже пойду… Я такая дура, ужас…

Я кивнул еще раз, понимая, что этот жест — просто следствие безумной усталости, а не согласие.