— А че, круто, Кирилл Петрович! Нормально вы с ним поговорили!
Я на секунду задержался, выуживая из пачки сигарету.
— Правда?
— Угу, — Кравченко бросил мне зажигалку. — Реально, он уже заколебал…
— А что ж тогда никто из вас не «поговорил» с ним вместо меня? — Их лица в замешательстве вытянулись. — Ведь все вы знали, почему я искал его, да?
— Ну, это… — Никита кашлянул и поправил кепку на круглой стриженной голове.
— Вот именно. В вашем присутствии оскорбили девушку и вашего одноклассника. А вам пофиг. И чем вы лучше Гуця?
Бросил Кравченко зажигалку, но он ее не поймал, хмуро глядя на меня непонимающими глазами. Я развернулся и пошел к школе, размышляя, где найти Вику и как теперь убедить ее, что не в моих правилах рассказывать о чужих проблемах таким мерзким типам, как Гуць.
Я внимательно следил из окна кабинета за неиссякающим потоком учеников, как обычно шествующих в школу. Младшие толкали друг друга, смеялись, бегали и даже падали, старшеклассники плелись еле-еле, часто сворачивая за угол в «курилку», не дойдя до входа в школу каких-нибудь три метра. Я напряженно вглядывался в их лица. Черт, ну где же она… Неужели не придет?..
Телефон на столе вдруг издал пронзительную трель. Я вздрогнул и рывком сорвал трубку.
— Кирилл Петрович, зайдите ко мне. Немедленно.
Я едва успел распознать голос Аллы Ивановны за этой суровой холодной интонацией, как в мое ухо застучали короткие гудки. Объятый неприятным предчувствием, я закрыл кабинет и отправился к директору.
— Ну, наконец, явился!
Я замер на пороге, пытаясь сообразить, что происходит. Прямо надо мной, уперев кулаки в необъятные бока, навис огромных размеров мужик, который практически заслонил собою всю комнату. Его везде было так много, что я, уж совсем не мелкий, почувствовал себя маковым зернышком. Прошмыгнув внутрь, я удивленно уставился на Аллу Ивановну, пытаясь не замечать прожигающего взгляда незнакомца.
— Кирилл Петрович, я бы вас попросила… как-то прокомментировать… хм… это, — она указала глазами в другой угол, где, угрюмо свесив голову на грудь, восседал Дима Гуць.
— Ага, пусть прокомментирует! Скотина!
— Иван Аркадьевич, давайте успокоимся, — властно произнесла директриса. — Итак?
— Вот если бы Вашего ребенка избил бы какой-то здоровый лоб… я бы посмотрел, как вы успокоитесь! Это же просто ни в какие ворота!.. Как вообще таких к детям пускаете?!
Я не слышал, о чем они спорили дальше, потому что в этот момент Гуць поднял на меня мрачный взгляд исподлобья. На его скуле была свежая ссадина, а под левым глазом красовался впечатляющих размеров синяк. Я изумленно разглядывал его лицо.
— Погодите-ка… Что все это значит?