— Может. Или смертельно боится…
— Ну… или так, — согласился Зверев. — Хотя первое вероятнее. Чего бояться-то? Типа «если укажешь на меня — убью»? Зачем убивать, если бы информация уже ушла? Ферштейн?
— Ферштейн, — уныло согласилась Арина.
Ей с самого начала категорически не нравился «посттравматический ступор», в который якобы впала оставшаяся в живых сестра. Невыносимая боль утраты? Но они не были так уж близки. Значит, остается действительно — либо страх, либо попытка кого-то защитить.
Но чтобы понять, кого девушка боится или кого защищает, сперва нужно понять, кто она есть. Потому что если она защищает, к примеру, возлюбленного, то не один же у них на двоих возлюбленный! Или, скажем, Аннетта Игоревна. Невозможно представить, чтобы ее защищала Николь. А вот Софи — очень даже запросто. Даже если, отбросив на время исчезнувение орудия убийства, предположить, что убийца — та самая сестра, что сейчас «в ступоре», это ничего не говорит о том — кто она.
Замкнутый круг получается.
Или не такой уж он и замкнутый?
Почту Арина открывала, старательно воззрившись в дальний угол потолка — чтоб не сглазить. Это было глупо, но сработало же! Список приобретателей картин Софи Аристарх Петрович все-таки прислал! Так, поглядим, кто у нас тут в пределах досягаемости? Зарубежных сразу отметаем, до Варшавы, Лондона и Дрездена далековато, не дотянешься. Тем более до — ух ты! — Бостона, Майами и Ричмонда. Ну да, американцы, говорят, любят новые имена. Но нам бы земляков, чтоб лично можно было встретиться. Земляков среди трех десятков российских коллекционеров «волшебных миров» обнаружилось аж семь человек.
Вздохнув, Арина придвинула к себе телефон.
Досягаемость господ коллекционеров оказалась относительной. Двое сбежали от подступающей зимы в более теплые края. Еще один номер хранил гробовое молчание — точнее, накатывал в ухо бесконечные длинные гудки. Еще у двоих ее скромная, в сущности, просьба вызвала приступ переходящего в ярость раздражения: какой еще следователь? не имеете права вторгаться в частную жизнь! Приходите с ордером!
С ордером! Как мило. Арине и самой нравились переводные детективы — и книжные, и киношные, английские, французские, американские, норвежские даже — но не до такой же степени, чтобы переносить «те» реалии на отечественную почву. Господи! Уж сколько раз твердили миру, что нет у нас никаких «ордеров». Есть постановления суда — на обыск и все остальное — а иногда, при срочности, бывает и без постановления, лишь бы его потом вовремя оформили. Твердили, твердили, а все не впрок. Вот вам опять — «с ордером приходите».
Идти в суд за постановлением на осмотр чьих-то художественных коллекций — с туманным, как ни крути, обоснованием — Арина разумеется, не собиралась.
К счастью, два телефона все-таки отозвались. По одному равнодушно ответили: «Ну приезжайте, если надо, только поближе к вечеру и не очень долго». По второму звонок Арины восприняли так, словно напрашивающийся на визит следователь — гость не то что обычный, а прямо-таки желанный.
Ну и на том спасибо. Двоих картиновладельцев должно было хватить. Если повезет. На что Арина очень надеялась.
Гостеприимный коллекционер оказался дамой. В списке-то покупателем трех картин Софи Бриар числился некий господин Донченко, и по телефону отвечал сочный баритон, но Арину встретила особа явно женского пола. Даже не дама — синьора: эдакая классическая итальянская мать семейства. Пышноволосая (с редко-реденькими сединками в жгучей тьме буйной шевелюры), темноглазая, поражающая персиково-смуглым румянцем и необъятным бюстом.
Впрочем, необъятным в хозяйке было все: от габаритов до гостеприимства:
— Проходите, деточка, — прогудела она дружелюбным басом (тем самым, что по телефону Арина приняла за мужской баритон), даже не взглянув на удостоверение и тут же начав потчевать гостью всем подряд: чаем, кофе, коньяком, текилой, компотом, борщом, сырниками, котлетами… в общем, чего душа пожелает.
Аринина же душа желала лишь одного — лицезреть и, если позволят, пофотографировать имеющиеся в распоряжении семьи господ Донченко картины Софи Бриар.
Отщелкав с каждой картины по десятку кадров — с максимальным увеличением — и потратив еще минут двадцать на «нет, спасибо, ни чая, ни мохито, ни пирогов, ничего не нужно», ей удалось наконец вырваться из хлебосольных объятий хозяйки.
Последний из коллекционеров, к счастью, таким избытком гостеприимства не отличался. Массивный, даже грузный, с пухлыми, несколько обвисшими щеками и тремя подбородками, завернувшийся в обширный махровый халат, господин Колесников походил на кого угодно, только не на коллекционера живописи. Буркнув нечто невнятное вместо приветствия, он проводил гостью в обширную, но довольно унылую, в коричневых тонах комнату и махнул направо — там, среди разнообразных пейзажей, натюрмортов и жанровых сценок Арина сразу увидела два характерно ярких «окна». Да, стиль Софи Бриар вряд ли можно было с чем-то перепутать.