В его распоряжении лес, огромный лес, в котором можно спрятаться.
За ним гонятся три преследователя. Один из них — тренированный полицейский, другой — опытный лесник.
Но это его земля, те места, где он бегал еще ребенком, где он знает каждую тропинку, каждый укромный уголок.
Но…
Полиция где-то рядом. Она может запросить подкрепление. Она может прочесать каждый квадратный метр этой каменистой поросшей лесом местности, где он скрывается. За ним будут охотиться день и ночь, беспощадно, всеми силами общества, и каждая газета, каждый налогоплательщик, каждая напуганная одинокая женщина будут требовать немедленно задержать и обезвредить его.
Он убийца.
И у одного из трех преследователей есть куда более веские, чем у кого бы то ни было, причины гнать его, словно дичь, сквозь сумрак июньской ночи.
Необъяснимое беспокойство бродит в моей душе, когда я стою на вершине холма Черный Склон и тревожно вглядываюсь в темноту, сомкнувшуюся вокруг меня. Наполеон и Манфред Ульссон возбужденно переговариваются где-то у меня за спиной. Мой фонарик здесь среди леса кажется совсем беспомощным, я выключаю его и продолжаю вглядываться в темноту до боли в глазах.
Куда они подевались? И что произойдет, если охотник и убийца встретятся на узкой тропинке в чаще леса?
Наполеон — не тот человек, который излучает спокойствие и заговаривает необъяснимую тревогу.
— Не-не, — говорит он. — Еще не все, еще не конец. В то воскресенье, когда Роберт представился, полдня голос звал отсюда с Черного Склона, упокой, господи, его душу.
Манфред вытирает носовым платком лысину и пытается снова заговорить в своей шумливой самоуверенной манере, но он настолько потрясен тем, что только что произошло, что его голос звучит смирно и почти жалобно:
— Ты такой же дурень, как и твой покойный папаша, пока был жив. И ты еще удивляешься, что голос звал — когда наша Агнес, наша бедная девочка, бегала по лесу и звала на помощь.
— Тьфу, Агнес! К тому времени зов давно уже кончился. Да-да, она тоже потом умерла, и тогда со двора Ульссонов запахло трупом так, что просто жуть. Потому что я скажу тебе, что бедняги, которые сами на себя руки наложили или попали в несчастье — тогда пахнет совсем по-другому, а если кто просто заболел и умер дома в своей кровати — тогда совсем другое дело. И сегодня вечером…
— Сегодня вечером? — вскрикиваю я и начинаю трясти его за рукав. — Что дядюшка слышит или видит теперь?
— Дождь утих. Вот увидите, будет ясное чудесное утро. Но послушайтесь моего совета, дорогая госпожа — пойдите домой, ложитесь спать и не думайте о том, что там происходит внизу за мостом. Все равно здесь ничего нельзя сделать, и не надо вмешиваться в этакое несчастье. Но утро будет ясное, уж положитесь на старого Наполеона.
…Хотя Манфред — не самая приятная компания, особенно сейчас, когда он измотан, возбужден и невыносимо болтлив, я все-таки была очень рада, что мне не пришлось возвращаться вниз в деревню одной. Я односложно и невпопад отвечала на его вопросы. Мысли беспорядочно метались в голове, я все больше нервничала.
Где Эйнар с Кристером?
Удалось ли им выследить Лаге?
И что… что должно произойти внизу за мостом?
ebooksa