— Нет уж, придется тебе взять меня с собой, Эл, ничего больше не остается. Запомни, мы с тобой одной ниточкой связаны. Твоя судьба — моя судьба.
Аль Хаджи нетерпеливо зашипел:
— Пойди взгляни на себя в зеркало. Ты рассчитываешь, что пограничники в аэропорту не заметят мокрых от крови бинтов? Послушай, ты, дубина безмозглая, я не сбегаю, бог свидетель! Просто устраиваю себе небольшой отпуск.
— А как же Мими?
— Мими остается здесь, — ответил Эл. — Кто-то должен вести дела в мое отсутствие. Сейчас самый разгар сбора апельсинов.
Рикардо поднялся с кушетки, голова у него трещала. Он задумчиво стал вышагивать из угла в угол.
— Ты ее спрашивал? — остановился он напротив Аль Хаджи.
Тот кивнул, не выпуская изо рта сигару.
— И что она сказала?
— Все отрицает, — солгал Эл.
— Еще бы, что ей остается! — Рикардо невесело усмехнулся. — Представляешь, что будет, когда Счастливчик Джо об этом узнает...
— Оставь мою жену в покое, ясно? — предупредил Аль Хаджи. — Я сам ею займусь, когда приеду.
На самом деле Мими призналась, что она сообщала егерям все мужнины планы. Сколько раз говорила ему, что преступная жизнь до добра не доведет... Она любит его и готова на все, лишь бы он исправился, начал новую жизнь, стал честным гражданином...
— Кто этот Фрэнк Бэркелл? — спросил Аль Хаджи у Рикардо.
В этот миг в дверь постучали. Оба в страхе переглянулись. Аль Хаджи поднес к глазам руку с золотыми часами. Стрелки показывали половину второго.
— Кто там? — рявкнул он.
Кимати снова ткнул кухарку дулом автомата.
— Бвана (Бвана — господин (суахили).) Хаджи, это я, — пролепетала она дрожащим голосом.
За запертой дверью воцарилась тишина.
— В чем дело, Марта? — спросил Аль Хаджи.