— Он был с ними, Молли, — говорит Маив. — Я видела его своими собственными глазами. Он был одет точно так же, как и они.
— Должно быть, они схватили его, — предполагает она.
— И я о том же, — говорю я.
— Он был свободен, — говорит Маив, — его ничто не сковывало.
Молли хмуритца. Делает большой глоток из своей жестянки и наливает себе еще. Она замечает, што Томмо смотрит на нее. Он не отводит от нее взгляда все это время.
— В чем твоя пробела? — спрашивает она.
— Тебе не следует столько пить, — говорит он.
— Тебе-то какое дело до того, што я делаю?
— Айку бы это не понравилось, — говорит он.
— Тебе-то откуда знать?
— Я Томмо, — говорит он. — Айк усыновил меня. Он рассказывал мне о тебе. Он сказала, што ты, я, он...мы — семья.
— Никакая мы нахрен не семья, — говорит она. — Айк мертв.
— Он звал меня сыном, — упорствует Томмо.
— И што с того? — говорит она. — Не смотри на меня, я тебя сыном звать не собираюсь.
Грубые слова. Обидные слова. Слезы появляютца у Томмо на глазах. Они бегут по его щеках. Он вытирает их и сжимает челюсть, штобы не рассплакатца.
— Это было грубо, — говорю я.
— Иди к черту, — говорит Молли. Она опустошает свою жестянку. Наливает себе еще.
— Ты не имеешь права так разговаривать с Томмо, — говорит Эм.
— Тише, Эмми, — говорит Лью.
— Я не хочу молчать, — говорит Эм. — Ты не одна любила Айка. Ты не одна скучаешь по нему. И это не вина Томмо в том, што Айк умер. Он пытался спасти Айка. Он любил его точно так же, как и ты.