Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Спешка потому, друг мой, что я дам вам одну пятидолларовую банкноту – в случае, если вы доставите нас на четвертый этаж немедленно! – ответил де Гранден, извлекая свежую зеленую купюру из бумажника.

Машина взвилась вверх как привязной аэростат, внезапно спущенный со своего каната, и остановилась на верхнем этаже с внезапностью выстрела полевой батареи. «Первая дверь направо в конце коридора», – указал лифтер левой рукой, в то время как правой засовывал в карман брюк вознаграждение от де Грандена.

Мы с головокружительной скоростью пронеслись вперед через широкий мрачный холл, задержавшись на миг у зловещей зеленой двери с надписями золотом: «Тишина!» и «Не входить!», и достигли сверкающей комнаты, где две медсестры и явно взволнованный молодой хирург стояли над лежащей фигурой Пелигии Беннетт.

– Ах! – hèlas – я так и думал! – почти возопил де Гранден, выскакивая вперед. Как раз, когда мы вбежали, одна из сестер склонилась и сняла какой-то яркий предмет с шеи ничего не сознающей пациентки. Это было ожерелье, один из кулонов которого был потерян в день поднятия нами Пелигии из гроба.

– Быстрей… верните его! Barbe de Saint Pierre[255], ВЕРНИТЕ! – вскричал француз, прыгнул через белый кафельный пол и выхватил ожерелье, свисающее с пальцев сестры.

Девушка вскрикнула от неожиданности и выпустила из рук золотую нитку бус, упавшую на мозаичный пол.

Раздался маленький взрыв, словно разорвалась электрическая лампочка, только мягче, и два кулона карнеола мигнули внезапно погашенными огнями. Соприкосновение с твердыми плитками пола раскрошило их, и они распались в гранатовую пыль, задымились и исчезли, не оставив следа.

Отпихнув сестру, де Гранден схватил искалеченное ожерелье и положил на шею девушки.

– Сэр, это произвол! Что вы здесь себе позволяете? – начал удивленный молодой хирург. – Эта пациентка находится в безнадежном положении и…

– Безнадежном? И это говорите мне вы? – отчеканил де Гранден. – Parbleu, вы не знаете, насколько безнадежно ее тяжелое положение, мсье!

Пока он говорил, мой друг сбросил пиджак и закатал манжеты сорочки. И продолжал, надевая операционный халат:

– Я – доктор Жюль де Гранден из Парижа, профессор Вены и Сорбонны, что может удостоверить мой друг доктор Троубридж, которого вы, несомненно, знаете. С вашего разрешения, или без него, я буду распоряжаться здесь!

Он властно обратился к медсестрам, приказывая им жестом принести стерильные резиновые перчатки.

– Боюсь, вы опоздали, – ответил доктор холодно. – Если вы посмотрите, то увидите…

– Grand ciel[256], я вижу! – выдохнул француз, испуганно глядя на бледное тело на столе.

Лицо Пелигии Беннетт сделалось болезненным, смертельно-серым, глазные яблоки вдавились во впадины, ноздри побелели и охладели. Из полуоткрытых губ раздавалось резкое чейнстоксовское[257] дыхание.

– Mordieu, она отходит! – воскликнул он. – Ах, так?

Нагнувшись, он поднял с пола ожерелье, упавшее во время препирательств с хирургом, и положил на шею девушки. После этого он подобрал золотую застежку, сломанную медсестрой, и закрепил ее на ожерелье. Поскольку драгоценные камни ярко виднелись на бледной коже девушки, я сразу же заметил, что еще один из кулонов отсутствует.

Возвращение ожерелья подействовало как сильный стимулятор на пациента. Едва золото и камень снова коснулись ее плоти, ее дыхание восстановилось, и синеватая, смертельная бледность сменилась небольшим притоком крови.

– А теперь, мадемуазель, пожалуйста, приступим, – объявил де Гранден, подавая знак медсестрам. Схватив скальпель и зажим, он принялся за работу с такой скоростью и ловкостью, что вызвал у оскорбленного молодого доктора вздох восхищенного изумления.