Рядом с врагом

«Украина — тоже моя Родина, — думал Шерали. — На этой земле я вступал в жизнь. Здесь нашел друзей. У них брал первые уроки».

Ехал Шерали сюда из Узбекистана семь дней. Семь дней! А поезд, идущий от этих краев до берегов Тихого океана, до города Владивостока, пересекает страну без малого в две недели!.. Сколько городов и сел пройдет он! Сколько километров тайги, степей!

Как широка ты и бескрайна, Родина! А что такое Родина, в сущности? Земля, на которой он сейчас стоит, — Родина. Кишлак возле Ташкента, где когда-то сложил голову его дед из-за капли воды и где теперь высится светлое многооконное здание школы, — Родина… Каштаны на улицах Киева, берега Днепра — Родина. Молодые дубки и орешник, уже украшающие степи и горы Узбекистана, вот эти леса и тихие березы, каналы в пустыне, подземные богатства, величественные дворцы, симфонии Чайковского — все это Родина! Ферганская эпопея, нашумевшая на весь мир, Чкалов и его друзья, проложившие дорогу через Северный полюс к другому материку, — все это Родина. Моя Родина!

Сердце Шерали взволнованно забилось, заполнилось хмелящей радостью.

…Весь день Шерали уже не просто ждал, а тревожно ждал, выбегая из дому на каждый стук и шорох. С утра до вечера он играл с Бахтияром — в этом находил единственное успокоение.

Бабка Марфа уже начала ревновать внука к отцу и все приговаривала:

— А ты, голубь, пойди прогуляйся, развейся…

Тревога Шерали все усиливалась. Временами она охватывала его так сильно, что он не находил себе места. Не поехать ли ему самому в Червонный Гай?

Опанас Гаврилович вернулся домой, спросил:

— Не явились наши?

И больше не задавал вопросов. По выражению лица зятя все понял.

— Брось, Шура, не огорчайся. Я сейчас отправлюсь на разъезд и с первым же поездом поеду в Гай. Кстати, у меня самого там дела. Не махнули ли они в область? Может, в самом деле поехали туда? Идем, чайку, что ли, попьем, да я и тронусь в дорогу.

Вошли в комнату. Чай пили молча.

К вечеру над лесом снова стали собираться тучи.

Вскоре заморосил редкий въедливый дождь. Опанас Гаврилович, глядя в окно, вздохнул:

— Откуда еще он? Вот беда!

Шерали посоветовал:

— Время уже позднее, батько. Не стоит сейчас пускаться в путь, до разъезда не близко. Подождем утра. Если не вернутся к тому времени, то или я, или вы поедете.

До глубокой ночи просидели тесть и зять, прислушивались к каждому стуку, к каждому шороху. Несколько раз просыпался Бахтияр. Но бабка Марфа появлялась, как из-под земли, около его постели и ласково убаюкивала.

— А может, задержались у твоего дружка Тимофея? — проговорил Опанас Гаврилович после долгого, томительного молчания.