– Мне только что сказали, что Изатулла находится во дворце губернатора. Ему удалось скрыться благодаря помощи других торговцев и сочувствию населения. Осмелюсь доложить?
– Говорите.
Асад-Али-хан всеми морщинами лица изобразил разнороднейшие чувства. Он не наполнял свою речь полной верой. Он решился предостеречь начальника. Он сознает щекотливость положения.
– Казаки придают всему происшествию политическое значение.
– Что это значит? Да не тяните же, черт вас возьми!
– Я продолжаю. Им нашептали, что зеленщики – они все из Тагибустана – мстят векиль-баши за… э-э… ответственное участие в злополучной перестрелке и в прискорбном событии.
– Знаю. Дальше.
– Что же дальше? Нижние чины распространяют на себя раздражение жителей. Толпа родственников и казаков, во главе с Гулям-Гуссейном, воет у ворот запертого дворца, требуя выдачи Изатуллы. Зеваки и всякая чернь настроены недоброжелательно. Казаки возмущены и хотят во что бы то ни стало добиться наказания преступника.
Эддингтон вообразил вахмистра – лицо малярика и аскета. Фанатик европейской культуры, фанатик чести знамени – вахмистр воет. Он жесток и безудержен. «Дьявол его знает, что он натворит».
– Чего требует пострадавший?
– Крови за кровь, господин ротмистр. Таков обычай
Ирана.
– Обычай идиотский! Однако, если мы не добьемся именно этого удовлетворения, бригада понесет большой нравственный урон. После этого лучше не показываться в
Тегеран. Идиотский обычай!
Асад-Али-хан угодливо осклабился. Ротмистр брезгливо отвел глаза.
– Однако надо добиться наказания! Смешно: человек, оскорбивший казачью бригаду, гостит с комфортом в губернаторском доме. Предвижу – губернатор всячески будет укрывать преступника…
– Осмелюсь доложить?
– Да.
– Предпочтительней в таких случаях искать какого-нибудь соглашения… Можно сговариваться не с потерпевшим – в данном случае с Гулям-Гуссейном, – а с его родными или родственниками его жены. Они, как бы сказать… податливее. Тот же обычай позволяет требовать с обидчика денежную пеню.
Ротмистр налился кровью до того, что, казалось, – она брызнет в концы его белокурых волос. Он стукнул кулаком по столу.