По-арабски это значит слива.
Когда я вышел на палубу, мои спутники уже взяли парня в оборот. Мисаил стоял рядом со стаканом своего зелья, а Симба с принесённой моряками одеждой. Сами моряки уже черпали из-за борта воду ведром, чтобы окатить ей больного. Коварное действие огненного бальзама мне было известно, поэтому, когда палуба зашаталась у мальчика под ногами, я поспешил успокоить его:
— Поспишь и всё пройдёт.
— А сейчас поторопись, — с улыбкой добавил Мисаил, — Иначе не сможешь дойти до каюты своими ногами. Ты молодец! Мало кому удаётся выпить стакан этого зелья одним духом.
Когда с парня стащили грязную одежду, чтобы окатить водой, я заметил, что он довольно крепок и жилист.
Наутро он уже совсем поправился. От вчерашнего недомогания не осталось и следа. Видимо его причиной действительно были грязные сливы, съеденные на пустой желудок.
Мне не терпелось расспросить своего нового невольника, откуда он знает греческий язык, но случай для этого представился только ближе к полудню. Наш корабль подошёл к Матреге, и сразу на берег стали свозить партию рабов, взятых в Мапе. Я не велел выпускать Баркука, пока его бывший хозяин не уберётся. Мисаил, торчавший в это время на палубе, со смехом заметил, что я поспешил с покупкой — там были такие красивые невольницы.
Черкешенки славились и на наших египетских базарах. Только стоили там безумно дорого. Не было ли таких мыслей и у Омара? Разница в ценах вполне могла ударить в его купеческую голову. Ведь даже я, став неожиданным покупателем живого товара, уже отметил в уме, что смогу продать юношу в Каире раз десять дороже.
Теперь мы занимали две каюты и не было необходимости тесниться втроём в одной. Симба перебрался к Баркуку. Он заранее разжился у матросов сухарями, чтобы покормить подопечного, пока тот не совсем оправился после вчерашнего. Мисаил посоветовал прибавить к этому кувшинчик разведённого вина.
— Наверное тебя плохо кормили, коли ты стал хватать сушёные сливы из грязи? — улыбнулся он, когда парнишку утром выпустили на палубу.
Тот почтительно ответил на очень скверном греческом. Оказалось, что кормили действительно плохо, а в пути он уже больше трёх недель. Сначала шли по горам — пустая похлёбка из муки раз в день. На берегу давали немного хлеба, а на судне вообще ничего. В Мапе уже кормили кашей из варёного зерна — хозяин жалел денег на размол. О приварке можно было и не мечтать. Рабы в этих краях дёшевы, самому торговцу, видно, достались совсем за бесценок, вот и не хотел тратиться на еду. Не зря даже заболевшего невольника хотел без малейшего колебания выбросить за борт.
Продал юношу его собственный отец. Зимой погибла часть овец, стало понятно, что до лета еды не хватит. От одного рта нужно избавляться. «Пусть мы разлучимся и останемся живы, чем погибнем все вместе» — говорят у них в таких случаях. Мальчик говорил об этом без сожаления, и я понял, что там, в горах, это совершенно обыденная вещь. Тем более, что он уже почти взрослый — встретил шестнадцатую весну. Что ждало его в родном селении? Горные пастбища не могут прокормить больше людей, чем есть. Он и сам уже собирался подаваться искать доли в чужих краях. Думал направиться на север в большой город Маджар. Туда многие перебрались из его округи. Говорили, что там людно и богато. Можно найти подённую работу на тамошних базарах, а то и пристроиться к одному из караванов.
Судьбе было угодно отправить его в противоположную сторону, да ещё и невольником. Нет худа без добра — вырученного за него зерна хватит семье, чтобы дотянуть до лета.
Мне вспомнился рассказ купца о доле кочевников, которых не может прокормить степь. Там стали заниматься хлебопашеством. А что делать в горах, где не хватает самой земли?
Вино подействовало на юношу благотворно. Он разрумянился, воспрял духом и разговорился.
Оказалось, что он не черкес. Просто греки и франки привыкли называть черкесами или зикхами всех жителей гор. Там в горах действительно много разных племён и народов — горы есть горы. Легко затеряться в укромном ущелье или за неприступным хребтом. Кого-то загнали туда враги, кого-то лютый мор, а кто отбился от своих на путях судьбы. Нередко путешественники из неведомых и далёких стран с удивлением слышали здесь в ущельях родную речь. И даже старики-сказители не могли упомнить сколько веков назад разбрелись по разным дорогам былые братья.
Баркук был асом. Это великий народ, который с незапамятных времён живёт в здешних краях. Хранители преданий говорят, что некогда они были полными хозяевами Великой Степи, ныне именуемой Дешт-и-Кипчак. Теперь они обитают больше по её окраинам. Многие поселились в лесах на севере, те, кто кочевал со стадами, по большей части ушли на закат. Другие остались возле гор. Великий город Маджар всегда был их столицей. Сто лет назад его захватил хан Мегу-Тимур.
Было видно, что парень смышлён и любознателен. Греческий язык он выучил у священника, который жил в соседнем селении. Оказалось, что здешние асы издавна склоняются к христианству и даже подчинялись константинопольскому патриарху. Многие и до сих пор держаться православия.
Хотя в последнее время в горах всё больше становится проповедников, прибывших из закатных стран, от франков. Пробираются через море, с купцами. Они легко находят путь к сердцу местной знати, и многие правители зикхов уже принимают их веру. Асы живут дальше от берега и пока по старинке держаться старых обычаев.
На мой вопрос, знает ли он кипчакский язык, мальчик засмеялся:
ebooksa