— А ты не ленись.
— Мой сам, если хочешь.
— Я за дровами. Лесина сухая есть недалеко. Подтяну.
Тарасову не хотелось возиться. Решил, что отменит «чай из рябчиков» и предложит двигаться на базу. Но все равно надо было ополоснуть ковш, чтобы привязать его к седлу. Крикнув Матвею, чтобы тот бросил лесину и возвращался с лошадьми, спустился к реке.
Сказалась привычка. Опустив ковш в воду, он не просто выдернул его обратно, а смыл глинку и песок, наскобленный со сланцев на дно ковша. Мутная вода, еле заметная в сером освещении вечера, потянулась по течению. Шлиха действительно было много. Резким движением развернул его по ковшу и скорее почувствовал, чем увидел, несколько неправильных, крохотных желтых зернышек.
— Металл!
Но в следующую секунду у него мелькнула мысль, что Буря подбросил золотинки в ковш, чтобы подзадорить, помочь уйти от проклятого настроения. Вспомнил, как он заставлял мыть пробу.
— Ясно… — разочарованно промолвил Тарасов. Но ему никак не хотелось показать себя неопытным разведчиком и растерять заранее подсчитанные золотинки. Он вырвал листок из полевого дневника, согнул его и пальцами начал вытаскивать и складывать на лист золото. Одна, вторая… десятая. Даже не слышал, как за спиной оказался Матвей.
— А зачем же руками?
— Подложил?
— Ты что. Я тебя давно проверять бросил.
— Правда?
— А ты уходить хотел! Давай доведу.
Матвей взял ковш и стал домывать пробу. На дне показалось еще несколько золотинок. Буря слил воду и с последними каплями осторожно переместил всю пробу в капсулек из плотной бумаги. Теперь оставалось чуть подсушить ее на воздухе. Правда, рабочие пробщики — бывшие старатели, в начале работ считали, что пробу надо сушить над огнем, и Тарасову пришлось Долго рассказывать, что такой способ действительно годится для старателей, когда они моют только на золото, примешивая к пробе некоторое количество ртути, и выжигают, вернее, испаряют, ее остатки из шлиха. При геологических поисках этого делать нельзя, так как могут быть потеряны некоторые ценные минералы, легко изменяющиеся при нагревании.
Только сейчас Михаил Федорович поверил в случившееся. Подскочил. Обнял Матвея.
— Дошли, значит!
— Одна проба еще не все.
Но успокоить Тарасова было невозможно. Он схватил карабин. Один за другим полетели в вечернюю тишину выстрелы.
— Ты что?
— Салют! Нашли, понимаешь, Матвей!