Польские новеллисты,

Болек потер желтоватую щеку. Отец поплевал на ладонь, протянул через нее кукан и украдкой взглянул на мальчугана.

«В меня пошел, — думал он всякий раз, глядя на сына, — хлипкий только и желтушный какой-то, зато не рябой».

Старик вытащил из жестяной банки проволоку и отломил от нее два небольших кусочка. Один заострил на камне, потом тщательно закрепил их на концах шпагата.

— Не кукан — игрушка, — похвастался старик. Говорил он это неуверенно: видно, замечание сына не давало ему покоя.

— Мигом подохнут, — изрек Болек с миной знатока.

— Дурень, пока сидят в воде — будут как в аквариуме.

— Головы-то на шнурке, — не унимался мальчуган.

Отец взял банку с червями, отвернул крышку, отыскал самого жирного и насадил его с толстого конца на крючок.

В свободной куртке, сгорбленный, с вздувшимися на коленях штанинами, он напоминал сапожника, продевающего бечеву в ушко иголки. Червяк сжался и от боли сам влез на крючок. Старик поправил его, чтобы прикрыть поводок до лески, поплевал — на счастье — и взмахнул удочкой. Течение в этом месте было едва заметное, вода крутилась, образуя тоненькие воронки, которые втягивали тяжелевший поплавок. Болек вскочил на огромный камень, до половины скрытый водой, и пытался короткой удочкой забросить поплавок на середину реки.

Первой попалась уклейка. Она подошла робко и, прежде чем утопить поплавок, долго подталкивала наживку. Видя, что червяк спокойно плавает, она жадно схватила его и сделала двойное сальто. В этот момент последовал рывок, она почувствовала острую боль, что-то маленькое, необыкновенно твердое, сильное начало раздирать ей рот.

Отец схватил танцующую леску и подтянул к себе. Шершавой рукой он взял прохладное тельце и, сжав его, успокоил судороги. Из раскрытого от боли и ужаса рта он ловко извлек крючок, отложил удочку и полоз в карман за куканом. Нащупав заостренный конец, старик оглянулся на сына.

Болек соскочил с камня.

— Чего сюда лезешь?

Так уж повелось — осматривать первую рыбу, и Болек смело приблизился к отцу.

— Уклейка? — спросил он.

— Щука, — нехотя процедил старик, надавливая рыбу у головы, чтобы открыла жабры. В другой руке он держал наготове проволочную иглу.

— Большая? — мальчуган с любопытством заглядывал через руку.

— Мелочь, — ответил старик, укрывая рыбу в ладони, — даже проволока не пролазит.

— Почему, тятенька, не выбросите?

Старик повернулся к сыну спиной, размахнулся и бросил трепещущую рыбку.