Но емчанин объяснить не успел. Урм спрятал оптикон в свой широкий пояс, взял лесного волхва левой рукой пониже затылка и вонзил бедняге прямо в сердце закрепленный на посохе нож.
Тихо охнув, емчанин осел и распластался на земле, а годи подошел к столбу и помазал орлу клюв свежей кровью.
«Одного свидетеля он устранил, но есть ведь еще страж?» – подумал аминтес, глядя на вэринга, невозмутимо опиравшегося на дубину. Тот ухмыльнулся щербатым ртом и высунул язык – наполовину обрубленный.
Тогда понятно. Этот сохранит любую тайну.
Что за «хельги», который будет решать, как поступить с «северным колдуном» и его спутниками?
И второй вопрос, не менее существенный: как добиться, чтобы Змей-Урм не взревновал к сопернику, умеющему творить чудеса бо́льшие, чем он сам?
Меняются племена, меняются варвары, а трудности всё время одни и те же…
Конунг и хёвдинги
Ночь еще только начиналась. В небе, которое казалось бледным из-за поднимающегося вверх дыма костров, светились тусклые звезды и мерцал слабый стареющий месяц. Русский лагерь жил шумной, нестройной жизнью. Где-то зычные голоса орали монотонную песню, где-то гоготали, где-то над огнем жарили косулю, где-то вповалку спали. В одних шипслагах окна светились, в других нет.
Аминтес шел рядом с Урмом, смотрел вокруг и всё больше укреплялся в мнении, что эти варвары, кажется, не столь уж опасны. Да, они могучи и бесстрашны, но немногочисленны и недисциплинированны. В сражении же все решают не отвага и сила отдельных бойцов, а слаженность действий.
Жрец прикидывался, будто по-прежнему ничего не видит, и для виду опирался на плечо Дамианоса, но жадно водил своим прозревшим оком вправо, влево, вверх. Еще бы: ведь он видел лагерь впервые. «Интересно, похожа эта картина на ту, которую он себе воображал по звукам и запахам?» – подумал аминтес, но спросить не мог. Урм несколько раз с ним заговаривал, пытался что-то выяснить или втолковать, но ничего не получалось, и старик лишь досадливо стукал посохом.
Вэринги поворачивались и смотрели им вслед. Это было хорошо: пусть привыкают к виду чужака, которому покровительствует сам великий Урм.
Как ни странно, большой дом, где только и мог обитать князь (у вэрингов он назывался «конунгом»), остался в стороне. Значит, Дамианос ошибся, когда пришел к выводу, что «хельги» – это титулование Рорика? Они идут к кому-то другому?
Годи показал вперед, на большой, подсвеченный изнутри шатер, вокруг которого цепью стояли дозорные. Дамианос разобрал из сказанного лишь одно слово: «хельги».
Сбоку от входа стояли Гелия и Магог. Ага, их уже привели.
Сейчас поглядим, что за хельги. Аминтес внутренне подобрался. Приближалось очередное испытание. Это было приятно.
Эфиопка заметила его, блеснула белыми зубами из-под накидки, хотела что-то сказать или о чем-то предупредить, но часовой замахнулся кулаком. Автоматон, согласно приказу, не сводивший глаз с Гелии, чуть повернул косматую башку: не последует ли команды защищать? Африканка успокаивающе поцокала ему языком.
Больше Дамианос на них не смотрел – Урм уже вводил его в палатку.
Внутри по углам горели жаровни, давая неровный, красноватый свет. На центральном столбе, подпиравшем венец, висел красный щит с золочеными бляхами; внизу на подставке стоял пластинчатый доспех; на грубо сколоченном столике посверкивал серебряный шлем с бычьими рогами.
Светлобородый мужчина в черной длинной рубахе, перепоясанной узким блестящим ремнем, с почти наголо обритой головой – лишь сбоку свисал длинный чуб – чертил что-то кинжалом на земляном полу. Услышав шаги, он быстро надвинул на рисунок медвежью шкуру и только потом обернулся.
ebooksa