В способности постепенно продавить нужное решение он не сомневался – но и нервы у него тоже были не казенными, а очень даже родными. К тому же, кроме «техников» на этой неделе у него было заседание с их коллегами из Воздухоплавательного комитета. А на следующей неделе сразу три совещания с «крепостными»[118] – касательно работ по переоборудованию изрядно устаревшей мелководной базы Бэйянского флота империи Цин под нужды Российского императорского флота. Вообще конкретно этот казенный подряд с самого начала застолбил известный делец и финансист барон Гинцбург, но у него вдруг возник ряд проблем. Сначала всплыли кое-какие старые грешки сего достойнейшего руководителя еврейской общины Санкт-Петербурга, отчего судейские как-то чрезмерно возбудились и начали домогаться к Горацио Евзелевичу со всякими странными вопросами. Затем на предварительном обсуждении контракта военные инженеры выкатили ряд очень неприятных пунктов. Повышенная ответственность, постоянный контроль материалов, полное соответствие чертежам, точное соблюдение сроков строительства укреплений новой военно-морской базы, переименованной в Порт-Артур… Да кому же такое понравился, милостивые вы мои государи? Глупцом барон Гинцбург никогда не был, и неявные намеки очень даже понимал – так что в один прекрасный день он просто взял самоотвод как возможный подрядчик. Разумеется, исключительно из опасения подвести уважаемых людей и не оправдать их высокое доверие!
«Пришлось, правда, слегка помочь его благородному порыву несколькими вбросами компромата. Но ведь в итоге все остались довольны? Интенданты успели поиметь свой интерес, и замерли на низком старте в ожидании новых откатов. Судейские плотно сели на хвост нескольким порученцам и приказчикам дорогого Горацио, и просто так не отстанут – отчего среди дорогих столичных адвокатов наблюдается нездоровое оживление. Действительный статский советник Гинцбург тоже до ужаса рад, что избежал ловушки опасного подряда – который теперь вот обломился мне, причем на весьма интересных и выгодных условиях. Все же переделывать за кем-то – это не строить с пустого места! А уж если изначально строили китайцы, затем штурмовали и ломали японцы, а потом опять кое-как восстанавливали китайцы!..»
В общем, время для психологических опытов было несколько неудачным. Поэтому оставалось прекратить заниматься ерундой…
«Наблюдением военных чиновников в естественных условиях, ага».
И решить, как будет лучше. С новым главой сухопутного ведомства Куропаткиным договориться об открытии специализированного училища для нижних чинов было дешевле, но дольше по времени. Решить вопрос через прикормленных великих князей – совсем наоборот: заметно быстрее, и настолько же затратнее. Еще мог оказать содействие начальник Главного военно-технического управления генерал-лейтенант Вернандер – однако, как и любой высокопоставленный военный, лишнего риска сей государственный муж не любил.
«Надо бы провентилировать с ним вопрос насчет армейских связистов, может, чего и выгорит. М-да. Какой же русский не любит быстрой езды? Да тот, кому приходиться за нее платить из собственного кармана! Похоже, путь-дорога мне к великому князю Сергею Михайловичу. Вроде бы его любимая Малечка как раз ноет о новом ожерелье – и о том, что ей приглянулась какая-то дача?»
К большому сожалению князя, прошлый военминистр Ванновский так и не смог пропихнуть через игольное ушко высочайшего одобрения свой давно назревший (перезревший даже!) проект о единой, стройной и вполне логичной системе унтер-офицерских училищ. Нет, надежа-царь вполне соглашался с тем, что служить в армию нынче идут не самые лучшие представители дворянского сословия. Разумеется, были семьи, поколениями дававшие империи хороших генералов и военных администраторов… Были, да потихоньку сплыли. Не все, конечно, далеко не все! Но сухая статистика безжалостно показывала, что все меньше дворянских недорослей надевали юнкерскую форму, выбирая путь служения Вере, Царю и Отечеству – и все больше юношей отдавало предпочтение презренному металлу и личному комфорту, поступая в гражданские учебные заведения. Где они усердно учились на инженеров, юристов или финансистов, а затем прекрасно устраивались в жизни, свысока поглядывая на неудачников в погонах. Так вот: все это государь Николай Второй признавал (хотя и нехотя), и не возражал против того, что сложившаяся ситуация просто-таки вопиет к переменам. Но как только речь заходила о том, чтобы увеличить в Русской императорской армии число унтер-офицеров и фельдфебелей, передав им часть офицерских обязанностей – и за счет этого парировать вечную недостачу толковых
Ц-зинь!
Короткий мелодичный звонок вырвал Александра из размышлений. Слегка дрогнула занавеска на окне, позволяя увидеть хорошо знакомый дворец Юсуповых на набережной реки Мойки…
«Покой нам только снится».
Глубокий вздох, резкий выдох – и вместе с ним до срока исчезает «служебная» маска вежливого внимания с оттенком холодного высокомерия. Теплеют янтарные глаза, на лице проявляется смесь искренней благожелательности и легкого предвкушения приятной компании… Он ведь приехал к давней подруге на званый обед в малом кругу, здесь официоз неуместен! Да и запускать в оборот несколько полезных слухов лучше всего за милой дружеской болтовней.
– Ваше сиятельство.
Поклон знакомого лакея, забравшего перчатки и головной убор; еще один слуга, сопроводивший его вверх по парадной лестнице – и третий, объявивший довольно улыбающейся хозяйке о прибытии гостя.
– Я ждала вас несколько раньше!..
– Зинаида Николаевна.
Поцеловав надушенную чем-то нежно-терпким ручку, мужчина совсем было собрался выдать стандартную «отмазку» всех военных и чиновников – но хозяйка громадного дворца его опередила, сложив руки на поистине осиной талии:
– Понимаю, и не упрекаю: для моего супруга служба тоже стоит на первом месте.
Легчайшая тень, промелькнувшая в глазах светской львицы, лучше любых слов намекнула, что не все так просто, как она говорит. Или граф Сумароков-Эльстон служил как-то не так, или с самим Феликсом Феликсовичем было что-то не то…
«Или все сразу? Надо бы озадачить Службу наблюдения, чтобы прояснили этот вопрос – да и вообще собрали дополнительный материальчик».
Тем временем они дошли до Голубой гостиной, где новоприбывшего встретил кислой миной известный придворный живописец Серов, и вполне нейтральной улыбкой – тайный советник, гофмейстер[119] и обер-шенк[120] граф Павел Сергеевич Строганов. Один из последних представителей известной фамилии слыл давним ценителем и коллекционером живописи, умеренным меценатом и просто хорошим человеком весьма добродушного нрава – в отношении людей своего круга, разумеется.