Военный советникъ

– Прошу садиться.

Увы, но из нынешней титулованной аристократии мало кто мог позволить себе такое радушие на постоянной основе. Да, уходили, безвозвратно исчезали в прошлом некогда знаменитые балы-маскарады на тысячу персон, или ежемесячные званые обеды гостей этак на триста-четыреста… Собственно, во всем Санкт-Петербурге от силы еще десяток родов держал высокую планку – остальные же предпочитали по одежке протягивать ножки. Что уж там говорить, если даже великие князья старались не частить с большими раутами?! Такое угасание давних традиций и былого великолепия заставляло свидетелей прежних времен грустно судачить, что жизнь уже не та – да и люди не те. Кстати, по слухам, князья Белосельские-Белозерские должны были вот-вот пополнить когорту «не тех», в связи с образовавшимися финансовыми проблемами. Мало кто этому удивлялся, при их-то образе жизни и чуть ли не показной расточительности… Впрочем, памятуя о повышенной изворотливости и хитроумии главы сей благородной фамилии, публичного банкротства ждать не приходилось.

«Как бы так устроить, чтобы крах старого лиса Константина Эсперовича усугубил финансовые проблемы действительного тайного советника Половцева? Еще одна пиявка, отожравшаяся на казенных деньгах…»

– Александр Яковлевич?

Моргнув и плавно отложив десертную ложку, которой он уже пару минут задумчиво терзал итальянскую меренгу[125], князь чистосердечно признался:

– Боюсь, я несколько упустил нить беседы…

Зинаида Николаевна милостиво кивнула, понимая и прощая – десерт и в самом деле получился выше всяческих похвал. Остальные тоже были не в претензии, исключая слегка подобревшего, но по-прежнему молчаливого портретиста Серова.

– И все же, князь: любопытственно было бы узнать источник, вдохновивший вас на создание столь занимательных настольных игр. Должен сказать, что при всей внешней несерьезности, они весьма-с…

Граф Строганов многозначительно покрутил пальцами в воздухе, оставляя каждому додумывать окончание фразы на свой вкус.

– О да! Николя так доволен участием в работе над «Миром Войны», и возвращается из «Колизеума» таким счастливым и возбужденным!..

Звучно брякнув ложечкой по полупрозрачному мейсенскому фарфору чайной кружки, пятнадцатилетний княжич довольно забавно порозовел:

– Mère![126]

Княгиня в ответ лишь понимающе-нежно улыбнулась сыну – пока все остальные успешно давили смешки.

– В бытность мою юнкером Первого Павловского пехотного училища…

Внимание гостей и хозяев немедля перешло на Агренева, позволяя подростку облегченно выдохнуть.

– …некоторые преподаватели давали отличникам разобрать старые учебные карты с обозначениями давно отгремевших сражений. А для пущего интереса, вносили несколько изменений в начальную диспозицию, урезая или добавляя количество войск, «топя» артиллерию во внезапно появившихся болотах, или ставя редуты там, где их и быть не могло… Н-да. Этакая интеллектуальная гимнастика на добровольных началах. Тот счастливчик, кто умудрялся достойно проиграть, или пуще того – свести партию вничью, получал определенное уважение и некоторые, скажем так, негласные преференции.

– А победить?

– Семнадцатилетнему юнкеру – сорокапятилетнего офицера с боевым опытом? Николя, ты мне безбожно льстишь.

Отсмеявшись, Строганов на правах «застрельщика» чуть-чуть подтолкнул разговор:

– Насколько я осведомлен, через две недели сразу во всех «Колизеумах» будет представление «Мира Войны». Ходят упорные слухи, что через год состоится открытый турнир, победитель которого получит?..