– На следующей неделе приеду прямо в академию… Нас пытаются слушать.
Мгновенно натянув маску вежливо-отстраненной благожелательности, августейший гость проследовал в банкетный зал. Не успел Агренев толком присесть, как метрдотель вновь сорвал его на прием министра Морского ведомства великого князя Александра Михайловича, и сразу двух его братьев – старшего Николая Михайловича в мундире генерал-майора с со знаками лейб-гвардии Кавалергардского полка, и печально-одинокого младшего братца Сергея Михайловича, «прозябающего» в гвардии в скромных штабс-капитанских чинах. Ну как не встретить троицу августейших опозданцев со всей прилагающейся к ним свитой?
«Странно, как это Серго не притащил любовь всей своей жизни балеринку-многостаночницу Малечку Кшесинскую. Наверное, ее на сегодня ангажировал дядюшка Вольдемар?»
Выказав заглянувшим «на огонек скромного банкета» Романовым свою радость и лично сопроводив почетных гостей до мест, приличествующих их статусу и положению, Агренев позволил себе толкнуть краткую (всего на пять минут) речь, полную славословий в честь собравшихся в банкетном зале. В свою очередь, некоторые аристократы не смогли отказать себе в удовольствии высказаться насчет самого князя, наговорив тому прямо в глаза столько хорошего – что будь хоть четверть сказанного правдой, у Александра немедля начали бы прорастать крылья и нимб.
«Кукушка хвалит петуха, за то, что хвалит тот кукушку…».
Так или иначе, а за тостами и здравицами время летело незаметно. Довольно скоро часть мужчин начала мигрировать из-за столов в сторону курительных комнат, а негромкая музыка из дальней залы лучше всякого магнита потянула к себе молодежь – ведь где музыка, там и танцы!
– Ваше сиятельство.
Все тот же метрдотель принес вести о новой партии императорских высочеств, заскочивших на огонек: «свои наилучшие» прибыли выразить великие князья Кирилл и Борис Владимировичи. И их свита, разумеется – на удивление небольшая.
«Два брата-акробата прибыли! Хотя акробат из них только один – Кирилл обычно выступает в амплуа клоуна. М-да. Ну хоть старшего поколения Дома Романовых ждать не приходится, и то радость».
Пока устроитель успешно притворялся радушным хозяином, в главной зале произошли заметные изменения: три четверти столиков бесследно исчезли, а оставшиеся откочевали ближе к стенам, образовав что-то вроде фуршета[77] для желающих наесть третий-четвертый подбородок. Освободившееся место заняли разные светские львы и львицы, а также мигом образовавшиеся небольшие компании гостей – между которыми вальяжно гуляли официанты с подносами, полными высоких узкогорлых бокалов. А вот дамы зрелого возраста предпочли занять стратегически верные позиции в средней зале, дабы без помех надзирать и за моралью молодой дворянской поросли (дело таки дошло до парных танцев!) и контролировать происходящее в зале большой.
Передохнув пяток минут в своем убежище, Александр отправился в первый обход: нельзя, чтобы гости почувствовали себя брошенными! Поэтому сначала пришлось устроить рейд по всем кабинетам «Палкина», затем небольшой забег (спортивно-светская ходьба, ага) по всем трем залам – и, наконец, медленное скольжение вдоль фуршетных столов. Разумеется, просто вышагивать и молчать было никак нельзя: пара слов в одном месте, фраза в другом, небольшой разговор в кругу нескольких чиновников и почти сразу же пикантный анекдот для господ гвардейцев – и, конечно же, обязательные комплименты череде прекрасных (иногда весьма условно) дам…
«И чего это я раньше светские мероприятия не любил?..»
Мимолетно припомнив свой первый бал в офицерском собрании Ченстохова, отставной офицер Пограничной стражи иронично улыбнулся: молодой был, глупый. Дворянские танцульки? Пфе!!! Нет, если просто убивать время вальсами и польками, да перебирать кандидатуры для скоротечных интрижек – то оно конечно. А вот ежели подойти серьезно, то за один вечер вполне можно: заключить пару-тройку прибыльных контрактов; договориться о лоббировании кое-каких своих начинаний; узнать о намечающихся назначениях и перестановках. Да даже просто из наблюдений за присутствующими можно извлечь немало полезной информации!..
«Витте, бедняга, даже сейчас не может толком расслабиться. Ишь, как поглядывает по сторонам? А ты что думал – с нашим царем-надежей не забалуешь!..»
Причина тревог влиятельнейшего вельможи для людей осведомленных была вполне понятна: Сергей Юльевич уже давно вел Российскую империю к золотому стандарту[78], не уставая расписывать множество выгод, которые принесет промышленности и финансам столь неоднозначный шаг. Конечно, отрицательные моменты тоже присутствовали, но ведь известно – ничто новое не рождается без крови и некоторых мук? И вот, когда глава Минфина вышел на финишную прямую, успешно задавив неорганизованное сопротивление, и подготовку к давно назревшей денежной реформе, казалось, было уже и не остановить – последовал вызов на внеочередную высочайшую аудиенцию. На коей государь всемилостивейше повелеть соизволил, чтобы верный его слуга слегка притормозил. Нет-нет, реформа не отменялась! Просто перед ней было бы неплохо навести должный порядок в банковской сфере, разработав и приняв соответствующие законы. И об акционерных обществах тоже, не то орды иностранных инвесторов и промышленников ка-ак понабегут – а у нас сплошь и рядом неразбериха да путаница! Опять же, в размышлении налогов и бюджетной дисциплины…
Сказать, что хитроумный Сергей Юльевич сильно озадачился – значит ничего не сказать. Говорили, что министр прямо рвал и метал (причем совсем не фигурально), а потом приложил немало сил, пытаясь вызнать, кто же это его так элегантно подставил под неизбежный конфликт с банкирским лобби.
«Ну а кому сейчас легко?! Мне вот точно было непросто продумывать, а затем и устраивать все так, чтобы инициатива исходила от вдовствующей императрицы Дагмары и дядюшки царя великого князя Сэр-гея Александровича. Два года на это убил, между прочим – и то едва-едва все получилось!.. Теперь главное, чтобы награда не нашла своего героя, а то банкиры и в самом деле могут попытаться прибить за такую подставу… Эх, опять Барятинский со своим курятником! Срочно меняем курс».
Вильнув, циничный холостяк удачно избежал встречи с любящим отцом трех незамужних дочек – чтобы тут же вляпаться в другую. Впрочем, эта оказалась не в пример приятнее, и надворный советник Агренев даже получил некоторое удовольствие от общения с французским послом. К сожалению Густава-Луи, просьбу о практике французских инженеров на заводах Русской оружейной компании ее владелец в очередной раз «не расслышал». Так же, и аналогичную идею касательно дирижабельных эллингов в Гатчине. Зато графу Монтебелло удалось получить от оружейного магната принципиальное согласие насчет генеральной лицензии на производство «Браунинга-Агренева станкового», переделанного под лебелевский винтовочный патрон. Вообще, изначально французский генералитет ориентировался в своих пожеланиях скорее на пулемет Хайрема Максима – но в свете нарастающих разногласий с Британской империей, сей агрегат был признан слишком дорогим, чрезмерно сложным и вообще политически неправильным. Примерно в то же время политикам Третьей республики стало окончательно ясно, что ставка на гений отечественных изобретателей не оправдалась – образцы у французских оружейников получилась либо тяжеленными и дорогими, либо дорогими и ненадежными, либо вовсе изначально мертворожденными. А отношения с англичанами на почве разной колониальной политики портились все больше и больше… В общем, получив согласие Агренева, дипломат на законных основаниях мог праздновать пусть и не крупный, но все же явный успех.
– Князь.
– Н-да?