Вертолётчики, конечно, первым делом бегут к своей машине, а Комаров – к трактору.
Так бывает по несколько раз за ночь, а сколько таких беспокойных ночей!
Темнота тоже играет не последнюю роль в нашем самочувствии. Она давит, гнетёт, нельзя сделать ни шагу без фонарика. Да и чем он поможет – маленький снопик света? Только что разглядеть почву под ногами.
Порой кажется, что солнце навсегда покинуло эти края и природа так и не проснётся от мрака и безмолвия.
Электрический свет маленькой лампочки, озаряющей наш домик, как-то особенно благотворно действует на всех нас. Даже работается веселей, когда в темноте видишь неподалёку её приветливый огонёк.
И всё-таки мы никогда не теряем ни бодрости, ни присутствия духа. Никогда в нашу душу не закрадывалось сомнение: справимся ли мы с порученной работой, не отступим ли перед трудностями? И мир наш нисколько «не ограничен светлым кругом от лампы», как писал Пайер, считавший, что «культурный человек никогда не сможет привыкнуть к этой мрачной обстановке». Всегда он будет чувствовать себя чужим в климате, против которого он должен непрерывно бороться, потому что Арктика – это родина таких людей, «которые не знают лучших условий существования и проводят свою жизнь только в еде и сне».
Ночью кончился газ в баллоне, и из мешка вылезать не особенно приятно. В домике температура – 4 градуса мороза. Но будильник показывает уже 14 часов, то есть время начала лагерного дня, и я, наскоро одевшись, в первую очередь сменяю на термографе ленту, заправляю писчик чернилами и, убрав постель, иду за полным баллоном.
Только через три с половиной часа температура в домике становится положительной: +4 градуса. На улице ветрено и морозно.
Луна освещает лохматые облака, какие бывают только летом. Но сейчас погоды стали вверх дном. Потеплело. Всё вокруг покрыто толстым слоем пушистого снега, который нам меньше всего нужен сейчас: во-первых, молодой лёд под таким покрывалом нарастает на разводьях едва-едва (у рыхлого снега очень низкая теплопроводность), а во-вторых – все трещины и ямы замело, и, даже сохраняя осторожность, легко провалиться в воду. Это сегодня со мной и случилось.
Трёшников и Матвейчук ушли в «Замоскворечье», чтобы, пользуясь луной, подобрать место для нового лагеря. Пока я бегал за карабином и одевался, они уже переправились на ту сторону. Тропа ведёт через трещину, и я, ориентируясь по следам шагов, хорошо видным под луною на свежем снегу, осторожно перехожу молодой лёд. Крак! Лёд не выдержал. На счастье, я успел повернуть карабин поперёк проруби, в которую провалился. Мокрый и злой, выбрался я на лёд и от досады решил не возвращаться. Ничего, обойдётся…
Меня утешил Блудный, выбежавший навстречу из домика метео-рологов. Описав несколько приветственных кругов, он повалился на спину и, задрав кверху все четыре лапы, предложил поиграть с ним. Видимо, он не придал значения моему необычному после купания виду. И вправду, пока всё обошлось без последствий.
Но где же товарищи? Сколько ни всматриваюсь я, на тёмном фоне торосов никак не удаётся разглядеть их фигур.
– Поднимайся, Блудный, идём искать.
Словно поняв мои слова, Блудный живо вскочил и помчался к торосам. Действительно, пройдя 300–400 шагов, я наконец разглядел две чёрные движущиеся точки. Это они.
Трёшников и Матвейчук уже успели пройти вдоль торосов и остались вполне довольны.
– Хороша льдина, что и говорить, да как на неё перебраться? За вами дело, за метеорологами. – Трёшников смотрит на Матвейчука, и сквозь густую изморозь, украсившую меховую опушку малахая, видны его смеющиеся глаза.
– Будем стараться, – в тон ему отвечает Георгий Иванович, в шутку становясь по стойке смирно. – Скорей бы лёд окреп на разводье, а переберёмся – и жить будет спокойно.
Но, увы, лёд, не успев окрепнуть, то и дело взламывается.
На обратном пути заходим в метеорологический домик. Попков за занавеской импровизированной фотолаборатории проявляет плёнки, на которых световой глаз прибора записал магнитные колебания.
Малков, примостившись на углу стола, зашифровывает по кодовой таблице очередное метеорологическое сообщение для Большой земли. Увидев нас, он как гостеприимный хозяин кладёт на стол пачку галет, ставит железные кружки для чая, никогда не переводящегося в их доме.