К прилёту самолёта Матвейчук и я должны подготовить подробные списки имущества, необходимого при организации будущих дрейфующих станций. Надо всё предусмотреть – и имевшиеся у нас недочёты, и возможности завоза дополнительного оборудования. Иногда мы вдруг перестаём писать, смотрим друг на друга: неужели наступило время, когда надо готовиться к скорой смене?
Хотя лёд и не внушает нам особого доверия, но ждать лучших, чем сегодня, условий для переезда уже больше нет мочи. К месту переправы подогнали трактор и автомобиль. Уложив на лёд трапы, толстые брусья и доски, мы отходим в сторону, освобождая дорогу машине. Трёшников ещё раз осматривает расчищенный от снега «ледовый мост» и даёт знак Комарову. Тот включает полный газ, и машина, виляя, проскакивает опасное место. Вот она на том берегу. Развернув автомобиль, Комаров направляет свет фар на переправу. Мы громкими криками приветствуем первую победу. Однако выдержит ли лёд вес трактора? Но отступать уже нельзя. Осторожно въехав на лёд, готовый в случае беды выпрыгнуть из кабины, Миша ведёт трактор по следу «газика». Лёд прогибается, скрипит, и позади него образуются волнообразные возвышения.
Известно, что «молодой» морской лёд удивительно эластичен и сгибается очень сильно, не ломаясь… Сегодня мы сами убедились в этом, и эластичность льда нас порадовала. У самого «берега» льдина всё же всколыхнулась, один её край резко поднялся кверху, другой опустился, гулко плеснула вода. Но, выжав из трактора максимальную скорость, Комаров успел въехать на пак. А тяжёлую, многотонную гладилку из бочек, наполненных замёрзшей водой, пришлось перетаскивать на руках. Но и это сделано. Теперь, когда вся наша техника уже на новом поле, можно начать расчистку аэродромной полосы.
Но судьба не хотела нам благоприятствовать до конца. У трактора «полетело» сцепление, и он застрял посредине аэродромной полосы. Несколько дней продлится ремонт. Комаров и Суворов теперь буквально не отходят от трактора, без которого не только аэродром не построить, но и домики не перетащить на новое место. Большей не- удачи трудно было ожидать.
Лёд, как живой, шевелится, сипит, гудит, скребёт. Нет такого звука, которого бы не издавала эта ставшая подвижной ледяная твердыня. Нас то разводит, то сводит, и порой так быстро, что лагерь «замосквореченцев» передвигается по отношению к нашему берегу со стремительностью ледохода на реке. Всё чаще Лёня садится за ключ и связывается с «замосквореченцами» по радио, так как телефонный провод то и дело рвётся.
– Что, опять сломало? – вставляет свой голос далёкий радист одной из береговых станций, непрерывно следящих за нами. – То-то вы между собой опять по радио заговорили.
На материке теперь понимают, что значат эти внутренние радиопередачи.
В разных местах по лагерю расставили банки с маслеными тряпками, пропитанными бензином. В случае разлома мы хотя бы будем иметь возможность работать при свете таких факелов.
Мороз – 45 градусов. Это, пожалуй, самая низкая температура на станции за время дрейфа. Но в кают-компании тепло. Бензиновый камелёк весело гудит. В помещении снова стало сухо. Это облегчает работу и дежурным, и коку: в баке, стоящем на камельке, постоянно кипит вода.
Вечером отметили сорокачетырёхлетие Николая Евдокимовича Попкова. По существующей традиции ему тоже в числе подарков преподнесён женский портрет, вырезанный из «Огонька», с надписью: «Умнейшему из умнейших, мудрейшему из мудрейших, астроному и звездочёту Гусейну-Гуслие».
Если бы сегодняшний день можно было вычеркнуть из жизни! Ужасное известие пришло из Москвы: умер мой отец… Нет ни слов, ни мыслей…
Как заботливы мои друзья, и это хоть немного облегчает горе.
Льды грохочут, колются и движутся. Мы живём в страшном напряжении. Это помогает мне бороться с тяжестью, лежащей на душе.
Ночью так тряхнуло, что всё население станции высыпало наружу. Снова торошение. Обломило ещё метров пятнадцать нашего ледяного поля. Оно не выдерживает груды торосов, наваливающихся на него из трещины, и постепенно поддаётся. Гряда торошения подступает к кают-компании. Если так будет продолжаться, то скоро от нашей льдины не останется ни метра.
Днём вскрылась трещина метра на три – четыре. Хотя поля в одном месте сошлись, переезд всё задерживается: трактор по-прежнему не работает, а без него о перевозке домиков и думать нечего.