Механики обнаружили, что из мотора начало бить масло, и всю ночь прокопались в моторе. Выяснилось, что требуется серьёзный ремонт, который своими силами произвести невозможно. Пришлось сообщать в Москву, чтобы с очередным самолётом нам на льдину доставили необходимые детали для замены.
Так как полёты стали небезопасными, а телефонная связь рвётся всё чаще и чаще, Змачинский наладил у себя в домике радиостанцию, и теперь «замосквореченцы» время от времени «вылезают» в эфир.
В 10:00 льдина вздрогнула, словно её толкнули в бок. По молодому льду разводья, отделяющего нас от «Замоскворечья», прошла новая трещина, и немедленно началась подвижка льда во всём северо-западном районе. Льдина зашевелилась и отошла на три-четыре метра. Телефонный провод опять оборвался. Разбаш прибежал к разводью, но конец проводки на той стороне, и до него не дотянуться.
– Разбаш, Лёня, запиши погоду! – крикнул Малков с того берега.
Разбаш вытащил записную книжку, и Малков, сложив руки рупором, стал диктовать ему очередную метеосводку. А когда Лёня вернулся в радиорубку, Анатолий Данилович, держась за верёвку, которую принёс Змачинский, осторожно шагнул на молодой лёд. Однако раздавшийся подозрительный треск заставил его быстро отступить назад.
– Пожалуй, придётся идти за досками, – предложил Змачинский и, не дожидаясь ответа, направился к геофизическим палаткам, возле которых запасливый Попков всегда складывал «лишние» доски, рейки и мотки провода. Вернувшись, он быстро соорудил небольшой помост.
– Теперь попробуем ещё раз.
Малков поставил ногу на доски и понемногу стал переносить на неё тяжесть тела. Шаг, ещё шаг, и вот он у места обрыва. Оказалось, что льдиной придавило конец провода. Но теперь, когда самая опасная часть работы позади, вытащить конец из воды, соединить и обмотать изоляционной лентой – сущие пустяки.
Как правило, по вечерам в кают-компании можно услышать последние лагерные новости.
– Измерили мы сегодня глубину, – оживлённо жестикулируя, рассказывает в углу Легеньков, – на счётчике всего 1470 метров, а только вчера она была около 3000. Булавкин мне и говорит: «Наверное, опять над хребтом вылезли. Так, глядишь, в альпинистов превратимся». На всякий случай промерили ещё раз. Оказалось, всё правильно.
Могу сообщить, сколько весит наше оборудование: куртка спецпошива на гагачьем пуху – три и пять десятых килограмма, унты – три килограмма, брюки на гагачьем пуху вместе с поясом – два и шесть десятых килограмма, суконная куртка и шерстяной свитер – один и семь десятых килограмма, шапка пыжиковая – сто граммов, унтята (меховые носки) – двести граммов, бельё – пятьсот граммов.
– Значит, мы почти пуд одежды на себе таскаем?
– Пуд не пуд, а 11 килограммов 500 граммов получается.
– Это хорошо Максимычу, он у нас Геркулес, а вот Легенькову, да ещё без привычки, наверное, трудновато, – говорит Бабенко.
– Но это ему не мешает гореть на работе, – заметил Разбаш.
Громкий смех свидетельствует, что Лёнина шутка оценена по достоинству. Все сразу вспомнили, как вчера Саша Легеньков во время работы неосторожно присел возле паяльной лампы и подпалил себе брюки. Стоявший рядом Шариков потушил пожар, посадив Легенькова прямо в снежный сугроб.
Ужин у нас захватывает обычно следующее число, значит, сегодня уже 13-е, то есть день, в который восемь месяцев назад на льдину высадилась основная партия зимовщиков. По этому поводу разрешено подать на стол коньяк. И, хотя мы шумно отметили окончание второй трети срока нашего дрейфа, за здоровье льдины на этот раз тостов уже никто не поднимал. Всё равно не помогает.
Утомление даёт себя знать всё сильнее и сильнее. Всё чаще слышатся во время медицинских осмотров жалобы на одышку, вялость, быстро появляющуюся усталость. Многие стали замечать нарушение нормального сна. У одних оно проявляется в сонливости, у других, на- оборот, в бессоннице. Причина этого заключается не только в восьмимесячной напряжённой физической работе в мороз и пургу почти без отдыха, сказывается постоянное нервное напряжение, вызванное частыми подвижками и разломами льдины, необходимость постоянного ожидания перебазировки.
Стоит только треснуть льду, как из домиков выскакивают зимовщики. Выработалась даже своеобразная система проверки – «что случилось». Первый, малый круг хозяева домика делают вокруг собственного жилища. Внимательно осмотрев при скудном свете фонариков лёд под домиком и убедившись, что он цел, приступают к обследованию пятачка, на котором размещается лагерь. А если треск был особенно сильным, то осматривается пространство вокруг на 150–200 метров.