за рубеж умирать.
Не отдай меня, отец,
заграницу под венец.
Не отдай меня, родня,
я у вас и так одна!
Не пускайте меня к князю —
чужеземнейшей заразе!
Двери позапирайте
и никуда не пускайте!
– Славно придумали! – заломил соболью шапку Соловей Будимирович. – Только вы всё по старинке поете. Отворяй запоры, не князя заморского мы сваты, а сами молоды да хваты!
Ворота подумали маленько, помолчали и с тяжким скрипом начали потихоньку отворяться.
Створы отворились, дубовый тын охнул и встал крепче прежнего. Под кровлей ворот заблестели тринадцать маковок шлемов могучих девок-воинов.
– Свят, свят, свят! – перекрестился богатырь Калика. – Чертова дюжина, пойдем до дому от греха подальше.
– Погодь, не спеши, – остановил его Бова Гвидонович, тому в опасную затею пускаться было не впервой. – Войдем тихонечко, поцелуемся с девицами и назад. Сидеть у них до петухов никто ж и не неволит.
– Не неволит, – охнули тридцать пять отважных воинов и полезли целоваться с поляницами удалыми.
Девки долго отплевывались и утирали сахарные уста платочками.
– Заходите, люди добрые, берите что хотите, – подлетел к богатырям Тимофей, он обследовал хозяйство поляниц, пересчитал их добро и остался довольным.
– Пш… – шикнули на него маленькие хозяйки.
– Как вас звать-величать, красавицы? – обратился Василий Казимирович к большим хозяйкам подворья и поклонился низко-низко.
Остальные мужланы, глядя на него, тоже отвесили поклоны и по очереди представились.