— Не надо никого искать.
— Нет, надо. Я знаю хинди, но плохо говорю и не хочу сидеть за рулем до самого Бирвада, — повысив голос, ответила Смита. Мимо нее прошла женщина, постоялица, говорившая по телефону, и задела ее рукавом. Смита сердито посмотрела на нее.
— Осторожнее, — прошипела она, и женщина удивленно взглянула на нее.
— Смита, — сказал Мохан. — Я поведу машину. И я буду переводить.
— Что? Ну уж нет. Прости, но нет.
Смита заметила обиду на его лице. Открыла рот, чтобы объяснить, но он поднял левую руку, остановив ее, а правой достал телефон из кармана. Нашел номер в адресной книге.
— Вот, пожалуйста, — сказал он. В голосе слышалось нетерпение. — Поговори с Шэннон.
Он ушел, не дождавшись ее реакции.
— Алло? Мохан? — Шэннон говорила слабым, сонным голосом.
— Это я, — тихо проговорила Смита. — Прости за беспокойство.
— Смитс. Я страшно извиняюсь за это все. — Она понизила голос. — Нандини вышла за водой со льдом, поэтому буду говорить быстро. Слышишь меня?
— Да. — Ей уже начало казаться, что поездка в Бирвад с Моханом — еще одно событие в ее жизни, которое она совершенно не в силах контролировать. Шэннон вздохнула.
— Отлично. Слушай, между нами: я бы предпочла, чтобы Мохан остался со мной, а Нандини поехала с тобой. Но я ничего не могу поделать. Она закатила истерику, когда ты вчера ушла, а у меня нет сил терпеть ее цирк. К тому же она просидела со мной почти всю ночь, глаз не сомкнула. Если честно, сейчас ей лучше за руль не садиться.
— Мохан сказал, у тебя температура.
— Все у меня хорошо, — отрезала Шэннон. — На самом деле даже лучше, если в этой поездке тебя будет сопровождать мужчина. Ты едешь в очень консервативный район, к тебе отнесутся с бóльшим уважением, если с тобой будет спутник.
— Но ты-то ездила с Нандини, — фыркнула Смита.
— Это другое. Я — толстая белая американка. Индийцы не воспринимают меня как женщину, для братьев Мины и им подобных я — третий пол. Они даже слегка меня побаиваются. Понимаешь, о чем я?
— Не очень.
— Минуту. — Смита услышала голос Нандини, потом Шэннон пробормотала «спасибо» и громко ругнулась: «Черт!» — Я здесь, — наконец сказала она. Ее голос охрип, и Смита догадалась, что боль снова усилилась. — Ну поедет с тобой Мохан и поедет, что такого? Он знает местность лучше, чем…
— Я его совсем не знаю, — шепотом сказала Смита, хотя Мохан отошел довольно далеко и вряд ли мог ее слышать.