Лавка дурных снов

Райдаут сел на край кровати.

– Полагаю, мистер Дженсен вполне подойдет. Он выглядит сильным и ловким.

– Да, он и силен и проворен, – отозвался Ньюсам. – Играл в футбол в колледже. Был раннинбеком. И с тех пор не растерял былой формы.

– Ну… Разве что самую малость, – скромно сказал Дженсен.

Райдаут склонился к Ньюсаму. Его глубоко посаженные темные глаза серьезно изучали покрытое шрамами лицо миллиардера.

– Ответьте мне на один вопрос, сэр. Какого цвета ваша боль?

– Зеленая, – сказал Ньюсам. Он завороженно смотрел на священника. – Моя боль зеленая.

Райдаут кивнул: вверх-вниз, вверх-вниз. Не отрывая взгляд от Ньюсама. Кэт пребывала в твердой уверенности, что он кивнул бы точно так же, если бы пациент описал свою боль как синюю или пурпурную, под цвет знаменитого Людоеда из фильма. И еще ей в голову пришла мысль, одновременно ужасная и смешная: Все идет к тому, что мое терпение лопнет. Прямо здесь и сейчас. Это будет самый дорогой припадок в моей жизни, но… почему бы и нет?

– И где она сосредоточена?

– Повсюду.

Это был почти стон. Мелисса сделала шаг вперед, с тревогой глядя на Дженсена. Кэт заметила, как он едва заметно покачал головой и жестом велел ей отойти.

– Да, она любит создавать такое впечатление, – сказал Райдаут, – но только это ложь. Закройте глаза, сэр, и сосредоточьтесь. Ищите боль. Не слушайте ее отвлекающих криков, это примитивное чревовещание. Определите ее истинный источник. Вы способны на это. Вы обязаны это сделать, если мы хотим добиться успеха.

Ньюсам закрыл глаза. На протяжении девяноста секунд в комнате не раздавалось ни звука, только ветер и дождь стучали в окна, словно пригоршни мелкого гравия. Кэт носила старомодные часики, подаренные отцом много лет назад на окончание медицинского училища, и стоило ветру уняться, как в спальне воцарялась такая тишина, что она могла слышать их самодовольное тиканье. И кое-что еще. В отдаленном конце огромного дома пожилая Тоня Марсден тихонько напевала, приводя в порядок кухню в конце еще одного долгого дня. Лягушонок жениться задумал и поехал к невесте своей, ух-ху.

Наконец Ньюсам произнес:

– Она у меня в груди. В верхней части груди. Или в нижней части горла. Где-то под трахеей.

– Вы ее видите? Сосредоточьтесь!

Вертикальные морщины прорезали лоб Ньюсама. От этого шрамы на его коже, ободранной во время аварии, будто подрагивали.

– Я ее вижу. Она пульсирует в такт моему сердцебиению. – Его губы скривились от отвращения. – Она безобразна.

Райдаут склонился еще ближе.

– Это шар? Наверняка так и есть. Зеленый шар.