Лавка дурных снов

– Да. Да! Это маленький зеленый шар, который дышит!

Как тот теннисный мячик, который вы, несомненно, припрятали в рукаве или в своей черной коробке для ланчей, преподобный, подумала Кэт.

И словно она мысленно направляла его действия (а не просто догадывалась, что этот мелкий мошенник предпримет дальше), Райдаут сказал:

– Мистер Дженсен. Под креслом, в котором я сидел, стоит коробка для ланчей. Возьмите ее, сэр, раскройте и встаньте рядом со мной. Больше от вас пока ничего не требуется. Просто…

Кэт Макдональд не выдержала. В ее голове что-то щелкнуло. Так щелкал пальцами Роджер Миллер во вступлении к песне «King of the Road».

Она сама встала рядом с Райдаутом и плечом оттолкнула его. Это оказалось легко. Он был выше ростом, но она полжизни только и делала, что переворачивала и приподнимала пациентов, а потому обладала изрядной силой.

– Откройте глаза, Энди. Откройте немедленно. Посмотрите на меня.

Изумленный Ньюсам подчинился. Мелисса и Дженсен (уже державший в руках коробку) выглядели встревоженными. Один из основополагающих принципов их работы здесь – как и работы Кэт, до этого момента – заключался в том, что нельзя отдавать приказы боссу. Босс мог отдавать приказы тебе. А ты ни в коем случае не выводил его из себя.

Однако с нее было довольно. Через двадцать минут она, возможно, уже будет ползти сквозь проливной дождь к единственному во всей округе мотелю, но это не имело никакого значения. Ее терпение лопнуло.

– Это чушь, Энди, – произнесла Кэт. – Вы слышите? Чушь!

– Советую тебе сейчас же умолкнуть, – ответил Ньюсам и улыбнулся. В его арсенале имелось несколько улыбок, и эта была не из приятных. – То есть если ты дорожишь своей работой. В Вермонте хватает медсестер, занимающихся болетерапией.

И она бы, вероятно, умолкла, если бы не вмешался Райдаут.

– Позвольте ей высказаться, сэр.

Именно его мягкий, добродушный тон окончательно вывел Кэт из себя.

Она склонилась, заняв прежнюю позицию преподобного, и слова полились из нее потоком.

– Все последние шестнадцать месяцев с тех пор, как ваша респираторная система восстановилась в достаточной степени, чтобы начать разумную физиотерапию, я наблюдала, как вы лежите в своей треклятой роскошной кровати, занимаясь надругательством над собственным телом. Меня просто тошнит от этого. Неужели вы не понимаете, насколько вам повезло вообще остаться в живых, когда все остальные в том самолете погибли? Какое чудо, что вам не разорвало на части позвоночник, что кости черепа не вдавило глубоко в мозг и вы не сгорели заживо, не запеклись, как яблоко в духовке, с головы до ног? Вы ведь могли протянуть всего дня четыре или пару недель, испытывая адскую агонию. Но вам повезло. Вас аккуратненько выбросило из самолета. Вы не превратились в овощ. Вам не парализовало все четыре конечности, хотя вы ведете себя как полный паралитик. И не желаете трудиться. Вам подавай способ полегче. Вы хотите подкупом найти выход из положения. Если бы вы умерли и попали в преисподнюю, то первым делом попытались бы дать взятку Сатане.

Дженсен и Мелисса смотрели на нее с нескрываемым ужасом. Ньюсам от удивления открыл рот. Если с ним когда-либо и разговаривали подобным образом, с тех пор прошло много лет. Только Райдаут, казалось, чувствовал себя непринужденно. Теперь улыбался он. Как отец, глядя на капризного четырехлетнего ребенка. Его улыбка сводила Кэт с ума.

– А ведь вы могли бы уже ходить. Бог свидетель, я старалась заставить вас понять это, и видит Бог, я втолковывала вам раз за разом, какая работа требуется от вас, чтобы покинуть наконец эту кровать и встать на ноги. Доктору Дилавару из Сан-Франциско хватило мужества сказать вам правду – ему одному, – и в награду вы окрестили его педиком.

– Он и был педиком, – буркнул Ньюсам. Его покрытые шрамами пальцы сжались в кулаки.

– Да, вам больно. Разумеется, больно. Но с болью справляются. Я видела это своими глазами не однажды, а много раз. Вот только это не касается богача, пытающегося найти подмену простому, но трудному пути к выздоровлению, подмену утомительной работе над собой. Вы же сами отказываетесь лечиться. Такое я тоже видела и отлично знаю, к чему это ведет. Появляются мошенники и проходимцы, похожие на пиявок, норовящих присосаться к человеку со ссадиной на ноге, который по неосторожности зашел в стоячий пруд. Некоторые их этих обманщиков предлагают магические кремы. Другие – волшебные пилюли. Приходят целители, трубящие о том, что овладели божественным даром, как вот этот человек. И обычно пациенты действительно чувствуют некоторое облегчение. Что вполне объяснимо. Ведь боль наполовину является плодом их собственной фантазии. Ее вырабатывают ленивые умы в страхе перед той реальной болью, через которую лежит дорога к выздоровлению. – Она склонилась ближе и заговорила высоким дрожащим голоском: – Папочка, мне бо-о-о-льно! Вот только облегчение не продлится долго. Ведь мышцы не обрели тонуса, сухожилия по-прежнему не работают, а кости не окрепли для того, чтобы выдерживать вес тела. А когда вы позвоните этому типу и скажете, что боль вернулась с прежней силой – если сможете дозвониться, – знаете, каков будет его ответ? Он обвинит вас в недостатке веры. И если бы вы включили мозги, как делали это, создавая предприятия и выгодно вкладывая капиталы, то знали бы, что никакого живого теннисного мячика в основании вашего горла нет и быть не может. Вы не в том возрасте, Энди, чтобы верить в гребаного Санта-Клауса.