И, таким образом, последнее спасение стало невозможным. А тут всё яростней долбили в ворота и по лестницам лезли люди, а если одного убивали, с другой стороны показывался ещё один, а за ним третий. Неизвестно, где было развернуться.
Люди из деревень то ли не видели знаков, то ли боялись идти, не прибывали.
Поэтому нужно было готовиться к смерти или худшей, чем она, неволе, потому что и спрятаться негде было.
Никош, повторно раненый, когда пробовал взбираться туда по лестнице, летал как сумасшедший, подталкивая собственных людей, потому что боялся, чтобы, в конце концов, из соседних домов не набежали толпы.
К горящим уже вторым воротам приставив мощные прутья, осаждающие начали на них сильно напирать, колотя в них и пытаясь выломать. Ещё мгновение и они должны были пасть, когда на тракте услышали стремительно мчащихся коней.
Подъезжало около двадцати всадников. Никош, думая, что прибывали из деревень холопы, обратился против них с частью своих людей.
Но он побледнел и затрясся, узнав в первом, который уже с мечом гнался к нему, вооружённого землевладельца. Ему показалось, а скорее, предчувствовал в этом противнике, железо которого два раза угодило ему в шлем, Флориана Шарого.
Это действительно был он, прибывающий из Кракова, которого Провидение привело именно в этот час.
Повалив Никоша, потому что тот зашатался и припал на колени, Флориан и его челядь сели на шею осаждающим, которые, застигнутые врасплох, утратили затем мужество и стали убегать. При блеске огня, который был подложен под ворота, Далибор увидел прибывающее подкрепление – и уже был уверен в спасении. Челядь с остатками метательных снарядов бросилась на тех, которые ещё стояли у заборов. Захватчики начали убегать. Никош вскочил сразу на ноги, но уже видел, что не равная была битва, и затем исчез за сломанным остроколом, оставляя своих, чтобы спасались как могли.
Слуги Флориана нескольких убили, двух или трёх раненых связали, Далибор приказал отпереть горящие ворота и гарнизон выбежал помогать молодому пану.
Очистили сразу проезд и вся эта страшная буря разлетелась, прячась где-то в темноте ночи.
Когда Шарый, спешившись, по горящей золе входил в замок, увидел стоящую напротив Домну с младшим ребёнком на руках и мечиком у пояса. Она была бледна, как ангел смерти, улыбнулась этому чуду, которое её спасло неожиданной дланью мужа, одной рукой обняла его шею и – упала.
Прибежавшие женщины взяли её на руки и понесли домой. Флориан шёл за ней. Он молча поцеловал руку старого отца, старшего ребёнка поднял и взял к себе.
Опасаться уже было нечего, но произведённый ущерб его люди должны были немедленно исправлять, потому что от разбойника никогда безопасности не было, а Бук, хоть раненый, ушёл на свою горку.
От связанных пленников, которых позорно бросили в подземелье, осаждённые узнали всё, потому что те, выпрашивая свою жизнь, пана не щадили, проклинали его и рассказывали как долго готовились к тому нападению.
Один из них под угрозой запел даже о Курпе и обещании Журихи, которую сперва хотели схватить, но среди этого замешательства баба, догадываясь, что её может ждать, исчезла.
Грустный и одновременно радостный был этот приезд Шарого домой. Привело его Провидение в самый опасный час.
Когда Домна после обморока открыла глаза и увидела его перед собой, поднялась, прижимаясь к своему защитнику.
Он казался ей чудесно присланным с неба…
Флориан обнял её и прижимающихся к нему детей, которые, как дети, от слёз перешли скоро к великой радости, забыв минутный страх.