Воевода был в их власти…
Маршал, не дожидаясь, пока он выйдет, сам первый поднял заслону и медленно вернулся к своим гостям, ведя за собой, как осуждённого, с приговором, проявившемся на лице, воеводу.
Копа тащился за ним.
Оставшаяся тут старшина и гости, которые ожидали возвращение Теодориха, приветствовали его издалека полуулыбками.
Винч, не желая сразу же отсюда уходить, задумчивый, упал на лавку, но скрыть ему было трудно, что в частном разговоре могло для него плохое выпасть.
– Жаль, палатин, – возвысил голос комтур торуньский, который говорил ломанной полчишной, – что вы этому молокососу королевичу дали из Познани уйти! Если бы нам его удалось взять, краковский королик дал бы нам за него, чего бы мы живо потребовали.
Воевода ужаснулся.
– Осторожный был, – шепнул он коротко.
– Аж в Пыздрах, – добавил комтур, – когда мы точно его ожидали, он задней дверкой от нас выскользнул.
– Это ваше было дело, не моё, – сказал воевода. – Вы одни там были.
– Его и ту язычницу жену нужно было в Познани схватить, – прибавил комтур эльблонгский. – Вроде бы христианским монархом зовётся, в Рим совершил паломничество, в Авиньон теперь шлёт жалобы, прикидывается набожным, а сына поженил на язычнице этого рода идолопоклонников.
– Она крещённая, – вставил Петрек Копа.
Комтур рассмеялся.
– Кто-нибудь когда-нибудь из язычника становился через крещение христианином? – сказал он насмешливо. – Разве что одновременно с водой его и кровью облить, дабы не имел времени вернуться к собственным верованиям! Доброе крещение есть только мечом. Окрестили её, говорите, а я знаю, что по сей день самые отвратительные языческие обряды тайно проделывают и в леса ездят дубам кланяться, дьяволу служить!
Крик ужаса разошёлся среди пирующих.
– Они тут весь свой край именуют христианским, – говорил эльблонгский комтур. – Имеют вроде бы костёлы, монахов, но язычники. Всё это прикидывание, ложь.
Воевода отозваться не смел, Копа отошёл и молчал. Маршал не вмешивался в разговор. Винчу по его приказу подали вино в кубке, который он нетронутым оставил на столе.
Посидев какое-то время, встал он со своего места, слегка приветствовал сидящих, которые не отдали ему поклона, и, ведя за собой Копу, вышел из шатра.
Его преследовали насмешливыми глазами. Молчание продолжалось, пока он не удалился.
– По моему мнению, – забормотал комтур торуньский, – я бы не советовал ему верить. Иметь его нужно на виду.