Воевода молчал, дрожащий.
– Зачем я пришёл? – говорил он далее. – Я пришёл спросить тебя о спасении… Чем ты заплатишь? Чему помог своим предательством и что на твою шею и совесть пало? Слушай!
Воевода хотел прервать, Добек велел ему молчать.
– Слушай! Вот имеешь лик твоих деяний… Ленчица сожжена и ленчицкие опустошены, Калиш взят… С ним захвачен Гнезно! Слышишь ты это? Гнезно… Замок, костёл, могила патрона, сокровищница святого, всё разворовано… Накло в пепле, Срода сожжена, Победзиска сравнена с землёй, Клецк, Кострзин, Серадз, Унеюв, Варта, Шадек… А деревни, а костёлы, а монастыри, а столько человеческих жизней, а сколько беглецов, что в лесах умирают с голода, а кровавые слёзы?
Мало тебе этого? Ты сыт? Нет ещё? Чего тебе ещё нужно?! Говори… – простонал Добек.
Что делалось, когда он говорил это прерывистым голосом, медленно, как капли кипящей смолы на голое тело, бросая эти названия на его совесть – что делалось с Винчем, Добек и сам не мог понять, его глаза были закрыты ладонью, а уста, которые были не прикрыты, искривила боль.
Молчание продолжалось долго, воевода не отвечал ничего.
– Говори, – отвечал Добек, – куда их ещё поведёшь и где мы с жёнами и детьми от тебя и от них спрячемся? Я не имею уже ни дома, ни лома, в яме укутывает меня моя бедность… мой позор, что я тоже Наленч, как ты… потому что люди на нас пальцами указывают.
Когда он это говорил, воевода вскочил на ноги, а Добек непреднамеренно отступил, думая, что он бросится на него с мечом.
Но Винч только гневно на него взглянул, развёл руками и склонил голову к земле.
– Ещё то не окончилось, что началось, – сказал он задыхающимся голосом. – Не видите ещё конца, обратится это иначе… С крестоносцами, с королём Яном, с магистром… буду говорить, сейчас с разъярённым солдатством нет возможности. Они одичали, не хотят слушать.
Добек насмешливо кивал головой.
– А разве они будут слушать, – прервал он гневно, – когда мы будем ещё более слабыми, чем сегодня? Разве это люди? Разве это христиане? Вы сдали себя и страну палачам… взяли вас – не пощадят нас… думаете, что они будут милосердны?
– Не закончено это! Не закончено! Рассчитаемся! – забормотал воевода. – Не ругайте меня. Я кровь и голову дам, а со злом этим справлюсь!
– Как? Чем? – начал Добек. – Вернёшь жизнь убитым! Отстроишь города! Отдашь нам потерянную честь!
– Чего ты от меня хочешь? – закричал выведенный из себя воевода. – Чего?
– Я хотел вам только показать одну из твоих жертв, – сказал Добек. – Она здесь… смотри на меня. Я, дети и внуки проклинать тебя будем, тебя, что ради своей гордости и мести нами всеми пожертвовал и край привёл к погибели. Будь проклят, безумный старик… проклятый…
Винч слушал его взрыв с опущенной головой – не ответил ни слова, отбивались от него эти слова, как горсть брошенного песка от железной брони. Он неподвижно стоял.
– Я пришёл, – сказал Добек, – чтобы кого-нибудь ещё вовремя спасти из твоих рук. Забиру Наленчей, которые стоят того, чтобы их спасти. Останешься один с милыми крестоносцами.
Отвернулся от него.