— Я просто удивился. Английский язык — преподают даже не во всех гимназиях, не слишком он востребован, и вдруг вы проявляете такие познания.
— Я очень талантливая, — скромно сказала Поленька. — А уж если я чего захочу, непременно добьюсь в точности. Рано или поздно.
Она недовольно посмотрела в сторону, где сейчас находилась моя прислуга, переименования которой пока не случилось, поскольку та предусмотрительно не высовывала нос из кухни. И то сказать: если придётся переименовываться при появлении каждой новой персоны в этой квартире, то скоро приличные имена попросту закончатся.
— А вы, Елизавета Дмитриевна, говорите по-английски? — внезапно спросил Волков.
Я замешкалась, не зная, что лучше сказать, и вместо меня ответила Рысьина:
— Разумеется, нет, Александр Михайлович. В гимназии, где Лиза училась, этого языка не преподавали.
— Можно брать дополнительные занятия, как это сделала Полина Аркадьевна.
Волковская задумчивость мне не понравилась. У него явно не состыковывалось моё незнание английского языка с тем, что он подозревал в отношении меня.
— Да, папенька на моём образовании не экономил. У меня всегда были лучшие учителя, — гордо заявила Поленька. — А всё потому, что у нас никогда не было проблем с деньгами.
— У Лизы была лучшая гимназия, — резко ответила Рысьина, почуявшая накат лично на себя. — Нанимать дополнительного учителя по ненужному языку я не посчитала необходимым. Боги мои, да кому нужен у нас английский, Полина Аркадьевна?
— У нас, может, и не нужен, — гордо ответила та. — Но я же не буду всю жизнь сидеть на одном месте? Я хочу увидеть мир.
«А мир хочет увидеть меня», — так и напрашивалось продолжение, настолько гордо она выпятила внушительную для её возраста грудь. Словно мир только и жил в ожидании возможности встречи с Полиной Аркадьевной Свиньиной-Морской.
— Действительно, грех зарывать такой талант, — с ехидцей заметила Рысьина. — Может, господин Песцов и уговорит вас на турне, если оно будет заграничным?
Поленька явственно задумалась, потом с сожалением ответила:
— Пожалуй, я всё-таки откажусь. Одно дело петь для удовольствия и лучших друзей, и другое — для заработка и совершенно посторонним. Папенька говорит, что талант разбазаривать нельзя, боги не простят.
— Вы совершенно правы, Полина Аркадьевна, — галантно согласился с ней Волков. — А вы, Елизавета Дмитриевна, любите петь?
— Разве что без свидетелей, Александр Михайлович, — усмехнулась я. — Увы, в области пения боги таланта мне недодали.
— Значит, додали в чём-то другом, — снисходительно улыбнулась Поленька, заправляя выбившийся локон за ухо. — Папенька говорит, что совсем бесталанных девиц не бывает, бывает такие, кто не сумел выявить свой талант. Но с вашим кланом, Елизавета Дмитриевна, вам волноваться не стоит. Уверена, Рысьины сделают всё, чтобы вы заняли подобающее место. И выявили все таланты. Не расстраивайтесь.
Она дотянулась до меня и покровительственно похлопала по плечу, словно я действительно переживала из-за собственной никчёмности. Этого княгиня уже не вынесла и, растеряв остатки вежливости, весьма прохладно процедила: