Обманувший дьявола

Он решил, что старик заметил что-то страшное за его спиной, от чего нужно обороняться. Он был готов увидеть что угодно: лезущие из ямы скелеты, огромные клубки червей, выпирающие из нее, как убегающее из кастрюли молоко, велосипедиста с черными и мертвыми, как дула, глазами. Но когда он взглянул на зияющую могилу, глаза его расширились от удивления.

– Николай Сергеевич, – воскликнул он, – но ведь там ничего нет! Вы…

Договорить он не успел. Что-то со свистом пронеслось в воздухе и обрушилось на Андрея, ослепив и оглушив его.

39.

Он очнулся связанным на краю могилы. Вернее, сначала он не понял, что связан, и попытался встать. От удара голова гудела, и он никак не мог понять, что же произошло. Раз за разом пробовал он подняться. И, немного привстав, вновь и вновь неуклюже падал на землю. Он хотел опереться о нее руками, помочь себе сгруппироваться, но руки не слушались его. Их словно вообще у него не было. Только боль в заломленных назад плечевых суставах и запястьях подсказывала, что его руки никуда не делись. Но почему он никак не может выпростать их из-за спины?

Андрей извивался и крутился на земле, не желая понять, что случилось. И тут он заметил Поморцева. Старик стоял в паре метров от него и с кривой улыбкой смотрел на потуги Андрея встать.

– Оклемался? – скрипнул краевед. – Живуч, гад.

– Я… – простонал Андрей.

Он хотел попросить Поморцева помочь ему. Потом краем глаза заметил валявшуюся рядом со стариком лопату и наконец-то смог сложить до этого рассыпанную в его сознании, как набор паззлов, картину произошедшего.

– Но почему? – вновь простонал Андрей, имея в виду нападение Поморцева.

Он все еще надеялся, что тот совершил какую-то ошибку: испугался, принял его, вылезшего из могилы, за зомби, целился в кого-то другого, кто ему померещился, но не рассчитал движения. Тут он опять попытался встать. Неимоверным усилием ему удалось сесть, и он увидел свои ноги, связанные у щиколотки крепким шпагатом. Очевидно, такой же шпагат резал ему запястья завернутых за спину рук. Теперь уже не приходилось сомневаться в злом умысле краеведа.

– За что?– пробормотал он.

– Не первый ты здесь роешь, – заскрипел старик.

Он подошел вплотную к Андрею, снял перчатки, достал из кармана пачку дешевых сигарет без фильтра, вынул одну и стал аккуратно разминать ее между пальцами. Андрей невольно следил за движениями рук старика. Бледная старческая кожа хорошо выделялась в полумраке. Пальцы шевелились медленно, извиваясь вокруг сигареты, точно черви. Левый мизинец представлял собой короткий обрубок. Из трех фаланг на нем уцелела только одна. Андрея прошиб горячий пот. Как будто ему, рассчитывающему еще на снисхождение узнику, объявили смертный приговор.

– Пров? – то ли с вопросом, то ли с утверждением прошептал он.

– Прапрапраправнучек? – передразнивая его, ехидно проскрипел старик.

– Но…

Андрей хотел сказать: «Но почему же я не заметил раньше?» Но он понял, что подобную претензию ему нужно высказывать самому себе, а никак не тому, кто стоял сейчас перед ним.

– Почему я не предъявил тебе свое увечье сразу? – словно читая его мысли, издевательски ласково проскрипел Пров. – Ты уж извини, милый человек. Когда ты позвонил мне первый раз, я сначала принял тебя за идиота, вырисовывающего на листе ватмана свою родословную. Но твои настойчивость и испуганный голос… Я почувствовал, что тебя послал тот, с глазами-дулами. Теперь, говоришь, он ездит на велосипеде? Не знал, не знал. Ну да ладно, буду отныне опасаться скрипа педалей.

– И вы решили заманить меня к себе? – спросил Андрей.