На этом необходимость в моем присутствии отпала. Я поднялась, вверяя доктора заботам его супруги, проверила состояние мистера Илнера – тот тоже спал. Здоровым крепким сном.
А после, ни на кого не глядя, проследовала по ступеням вверх, покинула подвал, почти ничего не видя, поднялась на второй этаж, прошла до самого конца коридора, открыла дверь в кладовую, где хранилось заботливо выстиранное и выглаженное Бетси белье, заперла дверь на ключ. После устало опустилась на одну-единственную имеющуюся здесь скамью.
Слез не было. Ни единой слезы.
Как в тот день, когда мы хоронили профессора. Мне казалось, что все мои чувства замерзли, оцепенели, покрылись льдом… Мне казалось, их не осталось. Ничего не осталось. Только я, темное помещение без окон и абсолютное осознание безрадостного беспросветного существования в будущем.
Дверь отворилась почти бесшумно, впуская в помещение кладовой яркий свет магического освещения и тень лорда Гордана. С присущей истинному джентльмену тактичностью он не заметил моего позорного уединения и вежливо осведомился:
– Мисс Ваерти, не окажете ли вы мне честь разделить со мной вечернее чаепитие.
Мгновенно выпрямившись, как и подобает хорошо воспитанной девушке, ответила:
– Боюсь, что нет, лорд Гордан. Мне очень жаль, но данный момент не располагает к разговорам.
– Что ж, с удовольствием помолчу в вашей компании, – не согласился оставлять меня одну младший следователь и протянул руку, затянутую в белоснежную перчатку.
Мне пришлось встать и покинуть место моего неудавшегося уединения. Законы хорошего тона обязывали проявить гостеприимство.
Хотя бы разговаривать за столом не пришлось – миссис Макстон и миссис Эньо с лихвой восполняли недостаток нашего с лордом Горданом молчания своей непрекращающейся беседой. И темы для данной беседы были самые разнообразные – от рецептов чая до обсуждения новых методов вязания шерстяных носков. Это было увлекательно крайне. Настолько, что я делала вид, будто поглощена этой весьма полезной и важной информацией, а лорд Гордан молчал по причине того, что нетактично было бы отрывать меня от столь восторженного слушания.
Но в момент, когда дамы перешли к обсуждению рецептов чистящего средства для придания блеска фарфоровым тарелкам, лорд Гордан не выдержал, и часть стола, где напротив друг друга сидели мы, отделил бледный бело-голубой контур, погружая меня в унылую, полную осознания собственного ничтожества тишину.
– Мисс Ваерти, мне бы хотелось обсудить с вами нечто крайне важное, – начал молодой дракон.
Сделав глоток чая, который уже был весьма прохладным, я вздохнула, заставляя себя собраться с мыслями, подняла взгляд на лорда Гордана и вежливо произнесла:
– Я вас внимательно слушаю.
Нетрудно было догадаться, что речь пойдет о моем разговоре с лордом Арнелом, а пуще того – о недопустимости нашего поведения и моего согласия на помолвку, но я надеялась, что лорд Гордан не потребует от меня объяснений. Ведь сложно объяснить тому, кто не был в объятиях дракона, что у находящихся этих объятиях едва ли работает критическое мышление.
Но я ошиблась, младший следователь вовсе не собирался говорить об Арнеле. И, глядя мне в глаза, он произнес:
– Мисс Ваерти, мне очень жаль, но второй Зверь – это я.
И чашка выпала из моих рук… Благо лететь ей было недалеко, она рухнула на стол, даже не расплескав находящегося в ней чая.
Несколько секунд я молчала, потрясенно и растерянно глядя на молодого полицейского, затем судорожно выговорила: