Григорий Александрович поднялся, собираясь уходить.
– Так вы не можете позволить мне уехать из этого ужасного города?! – с надеждой воскликнула Мария Власьевна. – О, как я его ненавижу! – в ее голосе проскользнули истеричные нотки.
– Кажется, другой особе, находившейся с вами в схожем положении, разрешили вернуться домой. Обратитесь к полицеймейстеру.
Мария Власьевна застонала и откинулась на спинку кресла, закатив глаза.
– Лучше смерть!
Поклонившись, Печорин вышел.
Итак, он узнал, что обеим жертвам присылали обозначение времени их свидания с убийцей. Что ему это давало? Не так уж и много, пожалуй. Жаль, что никто не видел принесшего рубль и записку. Даже если это был не сам преступник, предметы он должен был получить из рук убийцы и сумел бы опознать его. Конечно, если тот не разделался и с ним. Но, кажется, ни о каких новых смертях в Пятигорске не слыхали.
На пути к дому Григорий Александрович услышал в стороне какие-то возбужденные крики. Приглядевшись, он понял, что там собралась толпа, но из-за чего, было не разобрать. Кто-то свистнул, а затем в воздухе резко хлопнуло. Люди загудели, послышался возмущенный возглас.
Печорин решил выяснить причину ажиотажа. Через полминуты он протиснулся в центр толпы и увидел Зеленцова – Вериного мужа. Тот стоял с кнутом в руке и презрительно смотрел на лежавшую поперек дороги лошадь гнедой масти. Было видно, что животное при смерти: на губах выступила пена, и все тело слегка подрагивало от судорог.
Толпа была настроена возмущенно, некоторые выговаривали что-то Зеленцову, но тот лишь отмахивался.
– Пойдет! – донеслось до Печорина. – Никуда не денется! Сама встанет у меня! – с этими словами фабрикант размахнулся и ударил лошадь. Кнут со свистом рассек воздух – Зеленцов вложил в движение всю силу.
Григорий Александрович вздрогнул. Вспомнилось что-то из детства: обессилевшая лошадь у дороги, скособоченная телега и разъяренный мужик, закатывающий рукава грязной рубахи.
– Давай, окаянная! – крикнул Зеленцов, нанося еще один удар.
Казалось, животное уже ничего не чувствует. Оно почти не реагировало на боль – только заметно было, как расширился его зрачок. Впрочем, едва ли кто-то, кроме Печорина, обратил на это внимание.
На лоснящемся от пота боку проступала кровь. Алая блестящая полоса… вокруг лошади уже кружили большие черные мухи.
К Зеленцову протолкался околоточный и принялся ему горячо выговаривать вполголоса. Фабрикант лишь криво усмехнулся и дернул плечом, отмахиваясь, как от мухи.
– Моя скотина! – процедил он сквозь зубы. – Не встанет, так до смерти забью! Будет знать…
Он поводил кнутом, приноравливаясь для нового удара.
– Так ведь мешает, – сказал ему полицейский. – Поперек проезжей части лежит. А ну как сдохнет… Кто убирать будет?