– Трус! – зло ответил капитан.
Раздался выстрел. Пуля оцарапала Печорину колено. Он сделал несколько шагов вперед, чтобы поскорей отдалиться от края.
– Ну, брат Грушницкий, жаль, что промахнулся! – сказал капитан. – Теперь твоя очередь, становись! – Они обнялись, при этом капитан едва мог удержаться от смеха.
Григорий Александрович несколько секунд смотрел в лицо Грушницкого, стараясь заметить хоть легкий след раскаяния, но ему показалось, что тот сдерживал улыбку. Хотя он и выстрелил Печорину в ногу, окажись рана чуть серьезнее, Григорий Александрович непременно упал бы со скалы и разбился.
– Я вам советую перед смертью помолиться Богу, – сказал Печорин Грушницкому. – Если вы в него веруете.
– Не заботьтесь о моей душе больше, чем о своей собственной, – ответил тот.
Он не боялся умереть и теперь просто ждал окончания комедии.
– Доктор, подойдите ко мне, – сказал Григорий Александрович.
Вернер подошел. Бедняга! Он был бледнее, чем Грушницкий десять минут тому назад.
– Доктор, эти господа – вероятно, второпях – забыли положить пулю в мой пистолет, – с расстановкой проговорил Григорий Александрович. – Прошу вас зарядить его снова – и хорошенько!
– Не может быть! – закричал капитан. – Не может быть! Я зарядил оба пистолета. Разве что из вашего пуля выкатилась. Это не моя вина! Вы не имеете права перезаряжать. Я не позволю! – Он попытался отобрать у доктора пистолет.
– Хорошо! – сказал ему Печорин. – Тогда мы будем с вами стреляться на тех же условиях.
Капитан замялся и отвел взгляд.
Грушницкий стоял, опустив голову на грудь, смущенный и мрачный.
– Оставь их! – сказал он. – Ведь ты сам знаешь, что они правы.
Доктор зарядил пистолет и подал Печорину. Увидев это, капитан плюнул и топнул ногой.
– Дурак же ты, братец! – сказал он Грушницкому. – Уж если положился на меня, так слушайся во всем. Поделом же тебе! Околевай теперь, как муха! – Он отвернулся и отошел.
– Грушницкий! – сказал Григорий Александрович. – Откажись от своей клеветы. Тебе не удалось меня одурачить, и мое самолюбие удовлетворено.
Лицо у Грушницкого вспыхнуло, глаза засверкали.
– Стреляйте! – ответил он. – Я себя презираю, а вас ненавижу! Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места. Только не слишком радуйтесь, господин Печорин, потому что дело наше с вами еще не кончено…