Месма

— Господи! — воскликнула торговка. — Да ведь я же сама тебя угостила! Бить я его, видишь ли, буду… Выдумал тоже… Ешь, не бойся!

И Тимка с жадностью набросился на пирожок. Ничего более вкусного он, кажется, в жизни еще не едал! Пирожок был еще даже теплый(плотный холщовый мешок сохранил остатки тепла печи), с мясной начинкой — такой нежной, чуть-чуть даже сладковатой совсем по-домашнему. Тимка со второго надкуса стал есть аккуратно и помаленечку, растягивая удовольствие, зная, что второго пирожка добрая тетя уж точно не даст…

Мужик-торговец завистливо поглядел на осчастливленного Тимку и демонстративно отвернулся. Может, сам стоял голодный и знал, что угощение не про него, может, о своих детях вспомнил, которым не то, что пирогов, а и простого хлеба часто не видать; а может быть даже, стало ему стыдно за свое поведение… Впрочем, от мрачных раздумий его отвлекли вдруг подошедшие покупатели, похоже, приезжие и, по виду, люди с деньгами. Торговец сразу оживился и обо всем прочем забыл.

Между тем женщина с трогательной улыбкой на устах наблюдала, как Тимка поглощал предложенное ему угощение. Видя, как неторопливо и размеренно он ест, как смакует пищу прежде, чем ее проглотить, она решила, что с ним вполне можно поговорить, не мешая ему наслаждаться вкусной едой.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросила она.

— Тимка, — отвечал юный скиталец.

— Тимофей, значит, — улыбнулась женщина. — И сколько же тебе лет, Тимка?

— Тринадцать…

— Очень хорошо, — заметила хозяйка вкусных пирожков. — А меня зовут Августа…

— Августа? — Тимка удивленно поднял на нее глаза.

— Да, Августа, — она улыбнулась. — Так меня назвали в детстве мои родители. Немного непривычное имя, правда? Зато хорошо запоминается.

Тимка вежливо промолчал. Мало ли какие имена встречаются на свете! Не ему и судить — какие из них привычные, какие — не очень. Женщина взглянула на мальчика очень внимательно и как-то вроде заинтересованно, что ли.

— Тимофей, — спросила она очень серьезно, — а где твои родители?

— Папку на фронте убили, — угрюмо сообщил мальчик, — а мамка заболела и умерла.

— Да… — сумрачно отозвалась Августа и, немного помолчав, спросила еще: — А братья и сестры у тебя есть?

— Был у меня брат, но умер от голода, — сказал он, — еще мамка была жива… Один я вот и остался.

Августа как будто о чем-то крепко призадумалась. Чуть склонив голову, она терпеливо дожидалась, пока мальчик, закончивший есть, тщательно соберет с почерневшей поверхности стола последние хлебные крошки.

— Смотрите, а дядька этот ушел! — сказал Тимка, мотнув головой в сторону противоположного края.

— Какой дядька? — слегка удивилась женщина.

— Ну этот… с которым вы тут поругались из-за меня!