Месма

- Господи… Ты что несешь, Тоня? — заполошно вскричала она. — Ты беленой объелась? С ума сошла? Парень старается, мается, горит желанием Галку спасти, из самой Москвы приехал, всего-то немного помочь просит, как же ты можешь такие мерзости ему говорить? Мне так вообще жуть как неловко, что мы, две клуши старые, даже подсказать ему ничего не можем, а как же ты…

- Ничего он не сделает! Ничем Галке не поможет! И пускай убирается обратно в Москву, нЕхрена ему тут нам пороги обивать! Пусть вон убирается — не жалко…

К черту его! К черту…

Антонина исступленно орала, глаза ее вдруг стали почти черными, жилы на шее натянулись, как веревки, голос сделался словно чужим. Владу даже показалось, будто все это выкрикивает и не Антонина вовсе, а кто-то другой — чужой, незнакомый, страшный… Он даже в испуге отступил на шаг, бросив беспомощный взгляд на Марию Андреевну. Но та и сама лишь стояла столбом, разинув рот от изумления.

Вдоволь наоравшись, Антонина как-то резко сникла, обмякла и без сил рухнула на заскрипевший диван. Голова ее поникла, бессмысленный взгляд потухших глаз уставился в одну точку.

— Оставь ее в покое пока, — сказала соседка. — Эка на нее накатило! Пожалеть надо Тоньку-то, уж извелась вся, нервы стали совсем ни к черту… А дай-ка мне еще раз этот фотоснимок.

Влад с готовностью протянул ей фотографию. Мария Андреевна вновь принялась ее рассматривать очень внимательно.

— Знаешь, вот я сейчас вспоминаю, — сказала она после некоторого раздумья. — Показывала Галочка мне одну книжку. Ей, кажется, в школе ее подарили, она тогда в десятом классе училась. И в этой книге была картинка очень напоминающая вот это фото! Там была женщина в длинном таком платье… и голова отрубленная была, и нож тоже был! Я бы и не запомнила, да только Галка от картинки этой глаз отвести не могла! Все говорила, ей тоже платье такое нужно, и нож тоже у нее будет. В этом было что-то странное, непонятное, даже пугающее… Я бы и не запомнила этой книги, да вот уж больно странно Галя к ней относилась… как к живой! Смотрела на картину ту, как завороженная! Привязалась прямо к ней!

А вот сейчас смотрю на этот фотоснимок и вижу — похоже ведь!

— И как вы думаете… что нам это может дать? — спросил Влад. — Ну нравилась Гале эта книга, картинка в ней чем-то нравилась… Но к Августе это не имеет никакого отношения.

— Августа? — вдруг насторожилась Мария Андреевна. — Ты сказал — Августа?

— Да… эту женщину-людоедку на фотографии зовут Августа. Вам знакомо это имя?

— Кажется, слышала… — сказала женщина. — От Гали!

— Ну так, Мария Андреевна! — взмолился Влад. — Вспомните, пожалуйста! Где, когда, при каких обстоятельствах!

— Где? Да у меня дома! Я тебе рассказывала, что Галка частенько ко мне домой приходила! — отвечала соседка. — Вот и в тот раз пришла… А когда… Ну, школу она заканчивала. Получается, лет этак шесть тому назад… Вела она себя странно, помнится. Какая-то рассеянная была… Все о чем-то рассказывала, что-то спрашивала, очень возбужденная была! А потом умолкла вдруг, сникла вся и словно бы испугалась чего! Я ей говорю: «Ну ты что, Галчонок, говори, милая… я слушаю!» А она мне вдруг: «Если я этого не сделаю, Августа меня уничтожит… не станет меня, тетя Марусь…» Я так и обомлела! «Какая еще Августа? — спрашиваю ее. — Кто это? Что ты сделать-то должна, Господь с тобой?..» А она мне вдруг: «А? — будто со сна очнулась! — Ничего, ничего… Пойду я, тетя Маруся. Спасибо вам.» Поднялась и тотчас ушла. Я так и не уразумела ничего. А вот случай этот был — я точно помню! Поняла только я одно — камень тяжкий у Галочки был на душе… Но ничего никому она не рассказывала. Вот так только и обмолвилась…

Антонина вдруг неожиданно вскинула голову.

— Но Галка у меня всегда очень миленькая была! — воскликнула она с таким напором, будто кто-то с нею спорил. — Такая душевная, добрая девочка… Всем несла добро, лаской всех одаривала, сама любила всех, и ее все вокруг любили!

Она повернулась к Владу, протянула к нему руки, словно умоляя его о чем-то.

— Владик, ты знай — Галочка чудо, как хороша! Она делала только добро… это я виновата в том, что с нею случилось. Я больше о себе думала, дочке внимания мало уделяла, все больше ругала ее, никогда не ласкала, каждым куском ее попрекала! А Галочка все терпела, всегда добрая и кроткая была, всем улыбалась, каждому дню радовалась! Не веришь? А ты вот хоть бы Марусю спроси — она соврать не даст! Скажи ему, Марусь: видишь, он не верит? Ну, скажи… а то он думает, я просто так говорю, ведь какая мать про свое дитя плохое говорить будет? Так ты ему скажи, Маруся! Вот про котенка помнишь?..

— Какого котенка? — пролепетала ошеломленно Мария Андреевна.