Месма

— Ну как же? — вскинулась Антонина. — Помнишь, день такой ненастный был, дождь лил целые сутки напролет! А Галочка из школы пришла и принесла с собой котеночка… маленького такого, как комочек пушистый! Сказала, возле подъезда его нашла. Он такой мокрый был, грязненький весь. Я — давай ругаться на нее, а она его отмывать скорее, потом тряпочкой вытирать, молочка ему в блюдце налила… Помнишь, Маруся! Ну… ты должна помнить… Он, когда обсох, такой чистенький, хорошенький стал! Галочка так меня просила, чтобы он у нас дома остался… Даже имя ему придумала, бантик голубой на шейку надела! Но я не разрешила, помнишь? животным, сказала, в доме не место! Не в деревне, чай, живем. Подрастет, гадить везде станет, мебель когтями обдирать… Ты, говорю, новую мебель в дом купишь? Вот то-то… В общем, не разрешила я ей котенка оставить. Ой, такая я дура все-таки была, — Антонина истерически захихикала, вынудив своих слушателей озабоченно переглянуться, — всего и пожил у нас котенок пару дней. И Галочка отнесла его потом к нам в сарай, что во дворе-то стоит, думала в сарае его поселить: пусть мол, там растет, да мышей ловит.

А котенок пожил в сарае с недельку, а потом и убежал куда-то, а может — украл кто! Галочка бедненькая потом целую неделю проплакала… Ну помнишь, Марусь?

— Помню, помню… — сумрачно отвечала соседка. — Как не помнить…

— Ну вот! — продолжала Антонина. — Так что ты, Владик, знать должен: Галочка у меня очень добрая! Очень-очень! Это я злобная всегда была, как сука последняя, а вот Галочка — не-е-ет! Она всех жалела, всем помочь всегда старалась… Правда, Марусь? Ну чего молчишь-то? Видишь, он не верит… Скажи ему, ну же!..Как на духу, как на исповеди, скажи!

— Да верю я вам, Антонина Васильевна! — громко ответил Влад. — Верю, ведь Галю-то я сам лично знаю! Верю я вам, верю… успокойтесь, пожалуйста!

- Тонь! — воскликнула Мария Андреевна, наконец-то пришедшая в себя. — Тоня… да верит, верит он тебе. Ты не переживай, главное: сядь вот на диванчик, успокойся, давай я тебе водички налью…

— Нет-нет-нет! — Антонина замахала руками. — Ну что ты мне говоришь! Вижу, что не верит. Вот погоди-ка… я сейчас Галкины рисунки ему покажу…

Она упала на колени перед кроватью и полезла под нее.

— Я тут как-то уборку делала, — крикнула она, ползая на коленях и неудобно вывернув голову к своим оторопевшим слушателям, — и нашла кучу малу Галкиных рисунков… Галочка с самого детства рисовала! Вот и сложила я их в коробку большую и под кровать задвинула. Вот…

Антонина с натугой выдвинула из-под кровати огромную картонную коробку, доверху набитую старыми тетрадями, альбомами для рисования, отдельными листами…

— Вот, пусть посмотрит! — удовлетворенно воскликнула Антонина. — Посмотрит и сам поймет, какая Галочка была добрая! Она и сейчас такая же… Миленькая моя… Галочка…

Маруся наклонилась и обняла подругу за плечи.

— Тоня! — сказала она ей прямо в ухо. — Тонечка… Послушай… Владику идти надо, некогда ему рисунки-то разглядывать! Понимаешь? Человек серьезным делом занят, доченьку твою от беды избавить хочет, от напасти лютой. А ты тут с рисунками… вот дело он справит, придет к тебе с самой-то Галочкой, вот все втроем рисунки эти и посмотрите… А сейчас — не время!

Лицо Антонины выразило крайнее изумление, как будто ей сообщили нечто недоступное для понимания.

— Ну как же… — пробормотала она в крайней растерянности. — Это же Галочка рисовала… в детстве. Вот, посмотри, Владик… видишь?

Антонина принялась торопливо перелистывать альбомные листы, изрисованные наивными детскими каракулями, в которых, однако, уже можно было заметить явные признаки способностей к рисованию.

- Вот речка… деревца на берегу… солнышко светит… птичка на ветке сидит… — Антонина говорила свои пояснения с какой-то трогательной беспомощностью в голосе. — А вот кораблик плывет! А вот здесь герои сказочные! Вот Иван-царевич из лука стреляет! А это царевна-лягушка со стрелой… А вот Баба-Яга в ступе и с помелом… Ух, как страшно! Это все Галочка моя рисовала!

Антонина поднесла альбом прямо к носу Влада, как будто он мог сомневаться в авторстве этих рисунков. Влад выразительно взглянул на Марию Андреевну.

Та незаметно сделала ему знак — мол, все, пора уходить…

Но от Антонины оказалось не так-то просто отделаться. Она продолжала торопливо говорить: