Месма

— Ох, помолчал бы ты, Паша! — бросил ему в ответ Шатохин. Коростылев был старше своего начальника лет на десять, и в милицию пришел после фронтового ранения, и хоть слыл мужиком едким и языкастым, его слушали все, и позволялось ему многое, в том числе и дружеская критика. — И без тебя тошно…

— Да не медли ты, Вася! — сказал Коростылев. — Бери ребят, и давай на пристань! А я тут все, что нужно, доделаю…

— И эту… эту тварь в отдел к нам доставишь? — спросил Шатохин.

— А то как же!..Только жизни ей не гарантирую, вишь, какая здоровенная! Отожралась, упыриха, на человечине, а ребятки-то наши поди уж третий день ничего и не едали, кроме супа, в котором крупина за крупиной гоняется с дубиной! Они на ногах с трудом держатся, а эта людоедка, небось, и бегает, как лошадь! Так что, если она от нас удрать надумает, то мы оружие применим. Лучше грохнуть ее на месте, нежели дать ей скрыться. Но мы постараемся, Василий Петрович… такие экземпляры обычно живьем нужны. Их впору изучать, как диковину! Так что — давай, лови ту, что удрала, она и есть главная, а эта — так, на подхвате! А мы тут закончим, все обыщем, опечатаем, соседей опросим…

— Ну спасибо, Паша! — сказал Шатохин. — Иванова с Бондаренко я тебе оставлю в помощь — неизвестно, что эта гадина выкинет, а упускать ее нельзя: вишь, глазищами так и зыркает по сторонам! Вчетвером-то оно у вас вернее будет…

— Ну так я ведь еще тоже с руками! — возразил старший лейтенант.

— Руки — это они, — хмуро улыбнулся Шатохин, кивая на милиционеров, — а ты у нас голова, Паша! Ты голову свою светлую береги.

— Ладно, ладно, нечего тут! — отозвался Коростылев. — Только как вы вдвоем с Панкратовым по пристани бегать за нею будете? Там народу полно, поди ее найди!

— Там у нас пост еще на пристани, и дежурят сегодня Денисенко с Королевым, — сказал оперуполномоченный. — Ребята верные, помогут… Ну, я пошел! Панкратов, за мной!..

- Ты погодь, Вася, секунду… — приостановил его Коростылев. — Возьми-ка с собой вот это…

И он протянул Шатохину небольшого формата карточку.

Капитан взглянул и обомлел: это была фотография Августы — настоящий фотопортрет! Она была заснята во весь рост — высокая, статная… с элегантной небрежностью она опиралась рукой на тумбочку и, чуть игриво наклонив голову, чарующе и с некоторой лукавинкой в темных очах улыбалась прямо в объектив…

— Где взял? — отрывисто спросил Шатохин.

— Василий Петрович! Так ведь я обыск производил на месте преступления, пока ты улицу Свободы ногами-то мерил! Вот и нашел…

— Павел Иваныч… да тебе цены нет! — воскликнул начальник, не обращая даже внимания на обычное ехидство Коростылева. — Отличное фото! Работа мастера…

— Ну, так ведь здесь наверху фотоателье имеется, — заметил старший лейтенант. — А в нем фотомастер. Вот он-то наверняка фотку эту и смастерил! Баба-то уж больно хороша, красавица писаная — как такую не сфотографировать!

— Знаю я этого мастера, — отозвался Шатохин, — Вакулин его зовут! Прохор Михайлович… Действительно, настоящий мастер: другого такого во всем городе и в области не сыщешь! С ним тоже поговорить надо… Ладно, Паша: побежал я!

— Давай, Вася, с Богом! Удачи тебе…

Шатохин с Панкратовым выбежали из подвала и почти бегом направились по улице Коммуны к реке. И чем ближе продвигались они к пристани, тем плотнее становился встречный людской поток.

— Что это народу так много, товарищ капитан? — спросил Панкратов.