— Мальчик… беги! — как можно громче закричал Прохор Михайлович.
За дверью снова завозились, потом последовал удар, как будто в дверь ударили чем-то тяжелым, далее раздался мальчишеский вскрик — голос боли и отчаяния. За дверью явно завязалась упорная и жесткая борьба.
Наконец до слуха фотографа донесся голос парнишки:
— Тётя, пусти… Мне больно!
— Скоро будет куда больнее, щенок, — угрожающе прошипела в ответ Августа.
Затем Прохор услышал приглушенные стоны, тяжкие удары в стены, злобные выкрики. Возня и голоса борющихся начали отдаляться от двери, скатываясь вниз.
«Я должен ему помочь», — подумал Прохор Михайлович.
Он поднялся с табуретки и прянул к двери со всей стремительностью, какую позволяли ему оставшиеся силы. Судорожно трясущимися руками отперев дверь, Прохор Михайлович рывком распахнул ее…
— Тётя, не трогай! — отчаянно закричал паренек. — Тётя, не надо ножика…
Глазам фотографа открылась ужасающая картина. На лестнице паренек отчаянно боролся с озверевшей от ярости людоедкой. Она прижала его спиной к кирпичной стене одной рукой, а в другой руке у нее был все тот же огромный нож, которым она отсекала головы своим жертвам. Теперь Августа пыталась острием этого ножа дотянуться до лица парнишки, чтобы проткнуть ему голову, пригвоздив ее к стене…
Как раз в тот момент, когда Прохор распахнул дверь, отчаянно сопротивлявшийся мальчишка ухитрился выбить нож из руки Августы, и страшное орудие убийств со звоном упало на каменные ступеньки. Блеснув в полумраке серебристо-стальным лезвием, клинок стремительно заскользил вниз подобно уплывающей рыбе.
— Пелагея! — страшным голосом закричала Августа. — Нож!
Она продолжала прижимать паренька к стене, запрокинув ему голову, а тот отчаянно вырывался. Прохор Михайлович бросился было вниз по лестнице, но в этот самый миг увидел, как Августа вонзила два своих длиннейших пальца в глаза мальчишке. Тот лишь сдавленно захрипел, так как его рот был намертво зажат ее ладонью.
Августа выдернула из глазниц паренька свои пальцы, покрытые кровью и сероватым мозговым веществом. Прохор так и замер на лестнице, остолбенев от ужаса. Он ощущал себя жалким и совершенно беспомощным.
Тем временем внизу Пелагея подобрала с полу нож и вернула его Августе.
Та еще крепче придавила запрокинутую голову подростка к стене и в одну секунду рассекла ему горло длинным стальным лезвием. Подросток мешком сполз по стене и тяжело завалился на ступени, беспомощно свесившись с лестницы вниз головой.
Августа повернулась к Прохору, стоявшему на верхних ступенях.
Взглянув в ее глаза, словно бы извергающие пламя, Прохор однозначно понял, что сейчас он будет неминуемо и жестоко убит…
Однако поднявшийся шум привлек внимание соседей по подвалу: до слуха фотомастера донеслись тяжкие удары в дверь комнаты Августы и Пелагеи, а также приглушенный гул взволнованной толпы. Услышал Прохор и отдельные возгласы:
— Откройте! Откройте! Чем вы там занимаетесь?..