Живые и взрослые

– Не хотите – не верьте, – пожимает плечами Марина и тоже смеется.

И вот они стоят посреди камеры пыток, в пороховом дыму, залитые кровью, слизью и гноем, рядом с разлагающимся трупом дважды (трижды?) мертвого врага, стоят, обнявшись, – и смеются. Смеются, будто они, как раньше, в одной школе и только что выиграли какой-то очень важный спортивный матч или, скажем, Олимпиаду по математике, а может, наваляли пятнашкам или еще каким мелким хулиганам и теперь отмечают победу, хлопают друг друга по плечу, дразнятся, подшучивают и – смеются.

И тут Ника вспоминает о Майке. Она оборачивается, ищет его глазами… Майк стоит возле колоды, из которой Марина выхватила топор. Он бледен, руки трясутся, губы дрожат.

Мы только что второй раз убили его отца, думает Ника и идет к нему.

– Ты как?

– Нормально, – отвечает Майк, – но мне так стыдно, что я вас подставил…

Он не хочет говорить об Орлоке, думает Ника. В конце концов, что я знаю – каково быть сыном такого, как Орлок? Возможно, Майк и не любил его, а только боялся?

– Стыдно, что я поверил вот этим… – продолжает Майк и кивает на дядю Колю, который уже как ни в чем не бывало стоит, улыбаясь, у двери.

В правой руке он держит черный чемоданчик.

– Ну что, пойдемте? – говорит дядя Коля. – Пора по домам?

Ника смотрит на него и мгновенно все понимает – ну, почти все… Решение приходит внезапно, как тогда, на Белом море. Она бросается к дяде Коле и говорит:

– Я хочу извиниться, дядя Коль, как-то глупо получилось, наговорила черт-те чего, сама не понимаю, что на меня нашло, а на самом деле хотела вас поблагодарить, вы же спасли нас на самом деле! Спасибо, спасибо вам большое! – и она протягивает руку – извечный жест примирения и благодарности.

Дядя Коля колеблется всего мгновение, а потом, поставив чемодан у ног, протягивает руку – но Ника уклоняется от пожатия и вцепляется в ручку чемодана. Она отскакивает, дядя Коля хватает ее за плечо.

– Отдай! – кричит он. – Отдай!

– Нет, – говорит Ника, – не отдам.

Дядя Коля отпускает Никино плечо и улыбается. Но взгляд его серых глаз прежний – настороженный.

– Это мой служебный кейс, – говорит он. – Там всякие секретные спецсредства. Зачем он тебе?

– В самом деле, – говорит ей Марина, – что на тебя нашло?

Ника встает рядом с Гошей, двумя руками прижимает к себе чемодан. Он тяжелый и неудобный, но она не собирается его выпускать.

– Никакой это не служебный кейс, – говорит Ника, – это – Орлока. То самое изобретение, ради которого все затеяно. И я его не отдам, пока не узнаю, что это такое.