– Знаю. И знаю, что он хотел как лучше. Но когда я гляжу на эту мерзкую креветку, я будто гляжу на него – беспомощное существо, запертое в тесной каморке, ни на что больше не годное, выкинутое из нормальной жизни. Каждый взгляд на нее напоминает мне, что папа никогда уже не выйдет на волю, а я не хочу постоянно думать об этом.
Чип тоже карабкается на балюстраду и садится, свесив обе ноги над дорогой.
– Ладно, раз тебе от этого станет легче…
– Мне просто станет не так уныло. Хоть что-то, согласен?
– Согласен.
В воздухе рождается еле слышный свист, будто где-то далеко взлетает ракета – приближается очередной поезд.
– А знаешь, ты мне его напомнил, – говорит Айрис.
– Отца?
– Да. Он предан мне так же, как ты сейчас. В каком-то смысле ты заменил мне его сегодня. Я собиралась смотреть звезды с ним. А посмотрела с тобой.
– Айрис, поезд почти подошел. Давай аквариум.
Она, будто не слыша, все крутит и крутит стеклянный шар.
– Знаешь, чем еще ты похож на отца?
– Чем?
– Он умирал каждый день, чтобы я имела все, что только пожелаю, – объясняет Айрис. – А теперь твоя очередь.
Она резко толкает Чипа в спину.
Он летит на дорогу.
Из темноты с громовым ревом выныривает скоростной поезд.
К тому времени как Айрис с аквариумом спускается с эстакады, поезд уже давно уносится прочь, к югу, оставляя за собой запах раскаленных монет.
Чип разлетелся на куски. Одна из рук валяется на почерневшем гравии в нескольких футах от рельс, ошметки пальто дымятся среди вялых сорняков. Айрис замечает черное пластальное сердце, ей удается выдрать из него батарею, которая каким-то чудом уцелела и, можно надеяться, подойдет к моноколесу.
Между рельсами на камнях блестят жетоны. Монет здесь не меньше, чем звезд над Спицей. Айрис собирает их, пока пальцы не начинают неметь от холода.