На лбу у нее темнел синяк, рыжие кудри растрепались и падали ей на лицо и на плечи. Рукава рубахи были закатаны, платье испачкано кровью.
– Это ваша кровь? – Арент взял ее за руку: думать о приличиях не было сил.
– Совсем немного, – улыбнулась она в ответ на его беспокойство.
– Я не перестаю вами восхищаться, Сара Вессел.
Она рассмеялась, потом увидела его стертые в кровь ладони:
– Пойдемте в лазарет, я обработаю раны.
– Да ничего страшного, – отмахнулся он.
Дрехт устало опустился на пол рядом с Арентом и похлопал его по плечу.
– Вы бы его видели, – восхищенно сказал он Саре. – Столько времени в одиночку откачивать воду! Впервые такое вижу. Сами Небеса нам его послали.
Запах похлебки приятно щекотал ноздри, и Арент оставил похвалу без внимания.
– Что это? – спросила Сара. – Кок разносит.
– Ячменная похлебка. – Дрехт брезгливо наморщил нос. – Самое отвратительное варево, какое только можно в себя влить.
– Вкус самой жизни, – возразил Арент, блаженно улыбаясь.
В армии ячменной похлебкой кормили тех, кто возвращался с поля боя, – окровавленных, измазанных грязью, дрожащих от холода, потерявших товарищей. Она была горячей, соленой и бодрящей, но самое главное – дешевой. Котелки с этой похлебкой кипели на всех биваках по всем землям, подвластным Компании. Кашевары поддерживали огонь под ними день и ночь, время от времени подбрасывая в котелки всяческие отбросы: залежалое мясо, ботву репы, куриные кости… Варево по большей части состояло из гнили, отчего желудки тех, кто отваживался его есть, издавали драконий рык.
Просияв, Арент зачерпнул побольше похлебки и утер вязкую жижу с губ.
– Хотите попробовать? – спросил он Сару.
Сара осторожно взяла ложку, поднесла ее ко рту, но тут же с отвращением сплюнула и выхватила у Арента из рук бутыль с вином, чтобы запить.
– Ну и гадость, – проговорила она.
– Ага, – весело подтвердил Арент. – Но понять это может только живой.
49