Дьявол и темная вода

– Претенденты обычно втыкают друг другу нож в спину, кто останется в живых – тот и боцман. Но я постараюсь ускорить процесс, – усмехнулся Ларм, прислонившийся к дверному косяку.

Сэмми махнул Аренту, и они вдвоем направились в каюту генерал-губернатора. Сэмми вошел сразу, Арент же замер у порога. Его переполнял благоговейный страх, он не мог заставить себя посмотреть на кровать. А когда все же посмотрел и увидел дядю, ему захотелось выть от боли.

Он покрепче сжал зубы и сморгнул слезы, пытаясь примириться с утратой.

Конечно, по всем статьям это был уже не тот человек, которого он помнил. Жестокость вытеснила в нем доброту. Он избивал Сару, держал Лию под замком, вступил в сговор со Старым Томом. Он отвернулся от идеалов, которым учил Арента в детстве, и все же… Арент его любил.

И эта любовь пережила все. Возможно незаслуженная, напрасная, неуместная, она прочно жила в его сердце, и ее ничем было не вытравить.

С четверть часа Арент наблюдал, как Сэмми осматривает каюту: касается вещей, берет их в руки и разглядывает, проносится по комнате, будто любопытный ветер, но после оставляет все предметы на своих местах. Убедившись, что ничего не упустил, Сэмми с тошнотворным хлюпаньем вытащил кинжал из груди генерал-губернатора и обследовал рану.

– О, щепочка! – Сэмми аккуратно подобрал с груди генерал-губернатора крошечную стружку. – Возможно, от орудия убийства. Погляди, что скажешь? – Он протянул Аренту щепку и кинжал.

Сэмми всегда просил его осмотреть орудие убийства, – как солдат, он мог высказать какую-нибудь дельную мысль. Но на этот раз все было по-другому.

Взяв кинжал в руки, Арент ощутил только вину.

Он был совсем рядом, когда убили дядю. Как же так вышло? Арент спас его от целой испанской армии, но не защитил от шепота в ночи.

Глубокое горе превращалось в самобичевание, и внутренний голос укоризненно вещал, что, может, Арент и не хотел его защищать. Ведь смерть дяди даровала свободу Саре.

– Хватит! – сказал он.

– Что – хватит? – удивился Сэмми, который в поисках улик ползал на четвереньках по полу, едва не касаясь его носом.

– Так, ничего, – смущенно пробормотал Арент, осматривая кинжал.

Он был короче обычного, а лезвие – тоньше. Даже слишком тонкое. Вот-вот сломается. Ни один кузнец не стал бы ковать столь ненадежное оружие, которое переломилось бы в бою.

– Я знаю, что это за кинжал, – сказал Арент, взвешивая его на ладони. – Это им угрожал мне тогда в трюме прокаженный.

– Любопытно… Отпечатки рук прокаженного шли до самого окна, а выше его, на расстоянии друг от друга, – семь крюков. Надо узнать, зачем они.

– Считаешь, что в убийстве дяди виновен прокаженный?

– Нельзя исключать, что он причастен к убийству. Так, тело совсем остыло, кровь свернулась, то есть, когда Кресси и Дрехт зажгли свечу, генерал-губернатор был мертв уже несколько часов.

– Думаешь, его убили во время ужина? – спросил Арент. – Тогда никто из пассажиров не причастен. Все были в кают-компании.