То самое, которое она постоянно таскает – удобное, домашнее, – тоже не подходит для приема в доме лорда Тейтера и пикника в его саду.
К удивлению, Лиззи со мной согласилась. Покивала, после чего покорно натянула выходное платье, позволив мне определить длину, на которую следовало отпустить подол.
На это я открыла рот, собираясь расспросить о подобных переменах в ее настроении, но потом передумала. Решила, что тут либо пришло время и Лиззи наконец-таки заинтересовалась собственным внешним видом… Или же тот час, который она провела с Кейт Истром, пошел ей на пользу, потому что, закончив с примеркой, сестра достала с полки шкатулку с мамиными украшениями и принялась их перебирать.
Признаться, все, что было в ней более-менее ценного, я давно уже продала. Оставались лишь простенькие побрякушки, за которые в ломбардной лавке нам не дали бы и ломаного гроша. И еще там были вещи, которые имели ценность только для Миры и Лиззи Уилсон.
Например, запечатанные магией и собранные на нитку сережки местной ивы – старого дерева, росшего на заднем дворе. Из них артефактор в Ольсене сделал бусы удивительной красоты.
Это самое дерево, кажется, по местным преданиям, когда-то пело. Иногда что-то всплывало в моей памяти – памяти Миры Уилсон! – шелест листвы и покачивание сережек на ветру, складывавшиеся в едва слышную мелодию, и одним особенно счастливым летом отец решил сделать из сережек для мамы памятные украшения.
– Эти бусы отлично подойдут к твоему платью, – произнесла я. – Давай примерим?
Но Лиззи покачала головой, после чего подскочила на ноги и ринулась к дверям, а затем я услышала, как она бежала по коридору. До этого мне показалось, будто бы на ее глаза навернулись слезы, я подумала…
О Боги Элайра, неужели у сестры начался переходный возраст? Как мне пережить странности характера тринадцатилетнего подростка, который еще и не говорит?..
Вздохнув, я закрыла шкатулку, после чего засобиралась вернуться к шитью. Но не успела: в дверь стукнули.
Именно так – стукнули, а не постучали.
Сперва я подумала, что вернулась Лиззи, которая почему-то не может опустить ручку. Только вот вместо сестры в комнату вошла Азалия Уилсон.
И нет, это все еще не был вежливый стук и принятое в обществе ожидание приглашения войти. Но это уже была его имитация – по крайней мере, тетя Азалия удосужилась один раз постучать, после чего выждала пару секунд и только после этого появилась в нашей комнате.
– У меня к тебе важный разговор, – произнесла она, когда я, постаравшись не выказать своего удивления, предложила ей присаживаться за стол, убрав в сторону шитье и шкатулку.
– Слушаю вас, тетя!
Признаться, я терялась в догадках, зачем она пожаловала в мою комнату, а не вызвала меня к себе.
Ее визит мог означать что угодно – от попытки обвинить меня и Лиззи во всех грехах, заставив покаяться в несовершенных преступлениях, до объявления того, что они очередным обманом лишают нас последнего.
Потому что ничего хорошего я от Азалии Уилсон не ждала.
С другой стороны, тетя могла прекрасно обо всем объявить мне в столовой или же в библиотеке, а не сидеть на моем стуле с задумчивым видом.
Или же она решила пойти на попятную? Раскаяться в том, что совершила, но сделать это вдали от любопытных глаз и ушей слуг?