— Совсем отощала, — сказала она грустно. — Диета, что ли? Не дури, Танюш, желудок посадишь.
Данька попросил достать старые фотоальбомы, мама растопила печку, мы сидели и смеялись, перебирая мои смешные детские фотографии. Вот у меня ветрянка и я реву во весь рот, пятнистая, как леопард. Вот я в зоопарке и смеюсь, потому что на меня плюнул верблюд. Данька заливался хохотом, мама улыбалась, и мне очень хотелось навсегда остаться в этой комнате, в этом тепле, в желтом свете лампы, с этой женщиной и с этим мальчишкой. Но Мари-Луиза никого никогда не отпускала и не прощала, и тот факт, что она была мертва уже сто пять лет, ничего не менял.
— Конечно приезжай, — сказала Лариска немного удивленно, но с энтузиазмом. — У меня бутылка мартини с Нового года стоит. И водка в морозилке, если мы по старой памяти: «Смешать, но не взбалтывать», — помнишь?
Тимур не пришел в восторг от предстоящего веселья «между нами, девочками». Учитывая ситуацию и возможности информационных утечек, я его прекрасно понимала.
— Ужин в духовке, — сказала я. — Говядина с грибами, твоя любимая. Я кастрюльку отложила Лариске, она тоже любит. У вас с ней вообще вкусы совпадают…
Тимур нахмурился, но я солнечно улыбнулась.
— Такси внизу ждет. Пока-пока!
Он потянулся меня поцеловать, и я чмокнула его в ответ.
— Долго не сидите, — сказал он наконец. — Я не буду ложиться, тебя дождусь.
Я не знала, не выветрились ли за сто с лишним лет волшебные свойства ядовитого грибного порошка, поэтому бухнула в подливку весь флакон.
Лариска очень нервничала, открывая мне дверь.
— Сто лет не собирались, — сказала она и повела меня на кухню.
«Здесь ли они встречаются с Тимуром?» — думала я, исподтишка оглядывалась в поисках улик, знаков, свидетельств места.
— Ой, хорошо, что ты закуску привезла, — она засунула в микроволновку мою кастрюльку. — А то я только с работы, голодная, как собака. Помню-помню, как ты вкусно готовишь, ты всегда такая домовитая была, не то, что я…
Я мысленно закричала. Нет, нет, я так не могла. Я открыла рот, чтобы сказать: «Пойдем отсюда, пиццерия за углом, там выпьем и поговорим, я все знаю, расскажи мне, почему, Ларка, как ты могла, я же знаю, что ты меня любишь?»
Но Мари-Луиза заперла мой голос, завладела моим телом.
— Это все тебе, — сказала она. — Я дома поела. Ты что-то о мартини говорила?
Отравление — самый легкий вид убийства. Но так убить можно только тех, кто тебе безусловно доверяет. Кто тебя любит или верит в то, что их любишь ты. Мари-Луиза болтала с Лариской о неважных мелочах и прихлебывала мартини. Смотрела, как та ест рагу, яд которого уже через пару часов начнет необратимо разрушать ее печень, связывать в клетках ферменты, принимающие кислород. Я при этом испытывала предельную отстраненность и даже иногда провалы в присутствии в собственном теле. Я вздохнула, отхлебнула вина — и вдруг стало на час позже. Лариска потерла виски.
— Что-то не зашло мне сегодня мартини, — сказала она, извиняясь. — Танюш, давай мы на той неделе продолжим, а? Спать хочется ужасно, на работе такие перегрузки. Везет тебе, что есть пока повод дома посидеть, я даже иногда завидую…
И осеклась, замолчала виновато. Мари-Луиза нежно улыбнулась и поцеловала ее в щеку напоследок.
ebooksa