Вася был умственно отсталый и почти не двигался, сидел в кресле на веранде, куда мать его выкатывала утром, жмурился на солнышко. Он был взрослым, но очень маленького роста, пожалуй, если бы он встал на ноги, то оказался бы одного размера с Марешкой. У него была большая голова и лицо прекрасного принца из диснеевского мультфильма — прямой нос, зеленые глаза, крупно вылепленные губы. Марешка чувствовала от этого раздражение, как будто такая красота пропадала на Васе почем зря, а могла бы составить счастье какого-нибудь другого, нормального человека, который бы ее носил и радовался.
— Ты все сад исследуешь, Мариночка? — улыбнулась ей с веранды Любовь Ивановна. — Что ж на пляж не идете? К морю ведь приехали, а не загораете, не купаетесь?
— У мамы проект срочный, — сказала Марешка. — Ей доделать надо, от интернета не уходя. А загорать я вообще не люблю.
Хотя на пляж ей хотелось — побегать по воде, набрать ракушек. Еще хотелось сделать большую горку из песка, утрамбовать, а потом вырыть под нею сквозной ход, сначала с одной стороны, потом с другой, чтобы пальцы провалились сквозь последнюю тоненькую стеночку песка в темную пустоту под горкой.
— Васенька вчера о тебе говорил, — сказала Любовь Ивановна, поднимаясь и подходя к перилам. Она была уже немолодая, но двигалась очень красиво, легко, как танцующая кошка. — Он тебя заметил, а ведь он мало кого замечает. Сказал: «Пусть Марена не подходит к зеркалу, не смотрит в зеркало, не касается зеркала». Я его поправила, что ты — Мариночка, но он уже как шторки в глазах задернул и замолчал.
Марешка пожала плечами (к зеркалу она подходила обычно лишь раз в день, когда мама ее заставляла причесаться, и вполне могла бы обойтись и без этого). Она побежала наверх спросить маму, можно ли на пляж. Мама сосредоточенно печатала, не отрывая взгляда от экрана, а на айпаде было два неотвеченных вызова от дяди Сережи.
— Какой мне пляж, Мареш? — отмахнулась мама. — Вот закончу, тогда будем отдыхать по полной. В дельфинарий поедем. Купаться будем каждый день.
Марешка кивнула, повернулась уходить.
— Хотя постой, — позвала вдруг мама. — Слушай, да ну его, за пару часов не убудет, пойдем-ка на море!
Они бегали по полосе прибоя, по колено в теплой соленой воде. Марешка нашла круглый камень размером с десятирублевую монету, плоский, с дыркой посередине.
— «Куриный бог», — сказала мама. — Я такой находила в «Артеке». Не помню, куда потом делся. Его еще называли «собачий бог» или Боглаз. Это оберег.
— От чего? — спросила Марешка, пряча гладкий камешек в карман шорт.
— От зла, — сказала мама и вздохнула.
На обратном пути мама купила по початку вареной кукурузы и по эскимо. Они шли и откусывали то горячее-соленое, то холодное-сладкое. И смеялись.
Вечером в небе собрались тучи и подул холодный ветер.
Маме позвонил дядя Сережа и сначала рассказал, как она его подводит с проектом, потом про то, что он ел на обед, потом как какой-то мужик припарковался к нему вплотную, потом про футбол. Через сорок минут он пожелал маме хорошо выспаться, чтобы завтра побольше поработать.
Мама нажала на красную кнопку в Скайпе и долго сидела молча, не двигаясь. За окном пошел дождь — капли бросались на стекло, как будто пытаясь его пробить, бессильно стекали вниз.
— Мам… — позвала Марешка с кровати. — А там, где папа… ты думаешь, ему там тоже без нас плохо?
Мама повернулась к ней. Глаза у нее были очень блестящие в полутьме.
— Нет, — сказала она. — Я надеюсь, что где бы он ни был, ему там хорошо. Потому что по своей воле он бы нас никогда не оставил. И раз он не возвращается — значит, не может. Или его в этом мире больше нет. Я его люблю. Пусть ему будет без нас хорошо.
ebooksa