— Ты права, — признал он, а затем добавил: — Тогда я не подумал об этом. Это надо было сделать немедленно. Слишком многое здесь происходит, и очень быстро.
Я холодно спросила:
— Так что ты сохранил? Мои свечи? Мою книгу о травах? Мою статуэтку-сову, подсвечник? Ты сохранил мое синее одеяло? Тунику с ромашками, вышитыми по подолу?
— Я не сохранил синее одеяло, — хрипло признался он. — Я не знал, что оно нужно.
— Ты должен был спросить меня! ДОЛЖЕН!
Я не хотела этих слез, которые внезапно заполнили глаза и застряли в горле, мешая дышать. Я не хотела огорчаться. Я хотела разозлиться. В злости меньше боли. Я повернулась и сделала то, что никогда не делала раньше. Я ударила отца, так сильно, как только смогла. Мой кулак стукнул в напряженные мышцы его груди. Это были не удары маленькой девочки. Я била со всей силы, желая причинить ему боль. Я била и била его, пока не поняла, что он сам позволяет мне делать это, что он может в любой момент схватить мои руки и остановить меня. Возможно, он даже ждал эту боль. Сразу все стало бесполезным и даже гораздо хуже. Я остановилась и посмотрела на него. Его лицо было покойно, глаза мягко смотрели на меня, не защищаясь от моего гнева. Он просто принял его.
Это не вызвало во мне жалости, а только еще больше рассердило. Это моя боль. Я потеряла вещи, которые были мне дороги. Как он смеет так смотреть на меня, когда сам во всем виноват? Я сжалась, сложив руки на груди, склонила голову, чтобы не видеть его. Когда он положил одну руку на мою щеку, а другую — мне на затылок, я только напряглась и сжалась еще сильнее.
Он вздохнул.
— Я делаю все возможное, Би, но иногда у меня не получается. Я спас то, что считал важным для тебя. Когда захочешь, скажи мне, и мы перенесем вещи в твою новую комнату. Я хотел сделать сюрприз. Я думал, тебе нравятся Желтые покои. И ошибся. Слишком большая перемена, слишком быстрая, и я должен был посоветоваться с тобой.
Я не расслабилась, но слушала.
— Вот. Больше никаких сюрпризов. Дней через пять мы с тобой поедем в Приречные дубы. Рэвел подумал, что тебе, возможно, захочется выбрать ткань для плотных зимних рубашек. И мы зайдем к сапожнику, чтобы не ждать, пока он доберется сюда. Думаю, твои ноги за этот год очень выросли. Рэвел сказал мне, что ты нуждаешься в новых ботинках и сапогах. Для верховой езды.
Это так потрясло меня, что я взглянула на него. Его глаза по-прежнему были печальны, но он мягко продолжил:
— Это было для меня неожиданностью. Очень приятной неожиданностью.
Я снова опустила глаза. Я делала это не для него. Хотя, подумав, я поняла, что хотела показать ему свое умение ездить верхом, даже если ни он, ни Риддл не нашли времени научить меня. А потом я осознала, как же сильно была зла на них обоих за то, что они проводили больше времени с Шан, чем со мной. Я хотела удержать этот гнев, сделать его глубже и сильнее. Но больше всего мне хотелось принести мамины вещи в новую комнату, где я буду спать сегодня ночью.
Я заговорила, глядя в пол. Мне не нравилось, как натянуто прозвучал мой голос.
— Пожалуйста, отдай мне мои вещи. Я положу их в безопасном месте в моей комнате.
— Так и сделаем, — сказал он.
Он встал. Я не предложила ему свою руку, а он не попытался взять ее. Но я пошла за ним из комнаты, когда-то бывшей моей и где умерла девушка.
Глава двадцать пятая
Вещи, которые стоит хранить
ebooksa