В актовом зале собрались все (за исключением Коберника) работники-одесситы, двадцать шесть человек. Плюс четверо из области и трое из соседних областей.
Из этих двадцати шести лишь пятеро не работали в обслуге – подавляющее большинство собравшихся составляли сотрудники компьютерного отдела, шантрапа тинейджеровского возраста, которой Арик не позволял заработать на достаточно мощный компьютер незаконными методами. Эта публика день-деньской торчала в вычислительном центре, в подвале.
Пять оперативников на почти полуторамиллионный город и окрестности! Ну шесть – если считать вечно отсутствующего Коберника. Причем один представляет из себя серьезную силу только в море. Наверное, любой москвич оторопел бы от столь ничтожной цифры. Но ситуацию спасало то, что у Светлых в Ночном Дозоре оперативников было вообще всего двое, помимо шефа. Идеи Света в вольном городе Одессе были не слишком популярны…
«Как же все-таки нас мало…» – в который раз подумал Арик, автоматически улыбаясь залу и приветственно покачивая ладонью.
Компьютерщики нахально прощупывали сквозь сумрак Тамару, пришлось немедля пресечь.
– Здрасте, Аристарх Виталич!
– Здрасте, здрасьте…
Швед болтал с земляком (Исой), Ефимом и херсонцем Брумелем. Лайка нигде не было видно.
«Интересно, – мысли плавно перетекли в новое русло, – а Завулон придет? Хотя оно ему разве надо?»
– Садись, – Арик заботливо усадил Тамару рядом с Барухом Штейном, грустным пожилым евреем, ведающем всей бухгалтерией. Штейн ведал бухгалтерией уже тогда, когда сгинувший белый офицер инициировал молодого и несмышленого Турлянского в беспокойной Одессе без малого век назад. Причем даже тогда ведал далеко не первое десятилетие.
Бухгалтер приветственно приподнял сетчатую шляпу (точно такую же, как у Шиндже, – мельком подумалось Арику):
– Мое почтение, мазель!
– Здравствуйте, – Тамара приветливо улыбнулась и села в кресло.
Арик ободряюще погладил ее по руке и пошел на узкую сцену. Едва он поднялся по ступеням, в зал вошел Лайк. Нахмуренный и бледный, во всяком случае, бледнее обычного. На обещанное и как всегда блистательно исполненное Шведом жарко́е с летним салатиком начальство пожаловать не изволило, пришлось умять самостоятельно. Хорошо хоть подоспевший вечером Ефим помог. Ни Лайка, ни Завулона Арик не чувствовал всю ночь; возможно, они покидали Одессу.
А следом за Лайком вошел инквизитор.
В принципе, передача дел не требовала присутствия инквизитора. По крайней мере, когда в должность вступал Арик, из высокопоставленных гостей присутствовали только Лайк да шеф Дневного Дозора Крыма. Более того, сам факт присутствия Иного, не являющегося Темным, в офисе Дневного Дозора был маленькой сенсацией. Теоретически такое допускалось, но на практике происходило очень редко. Кто же любит допускать чужаков в святая святых?
Стало тихо.
Инквизитора Арик помнил по недавнему экстренному заседанию на восемнадцатом этаже «Советской» – именно он конвоировал тогда питерских дозорных. Ранг его был явно невысок. Арик не сумел распознать, кем был инквизитор раньше, Темным или же Светлым. Какая, в сущности, разница, кем он перестал быть, когда ушел в Инквизицию, – другом или врагом? Ключевое слово – перестал. Инквизитор уселся в крайнее кресло первого ряда, а Лайк поднялся к Арику на сцену.
– Добрый день, коллеги, – ровным голосом поздоровался Лайк. – Я понимаю, лето, жара, но мы сегодня засиживаться не станем. Да и гость наш явно спешит, – Лайк зыркнул в сторону инквизитора. Тот невозмутимым китайским болванчиком восседал в стороне от всех.
– У меня для вас две новости, – продолжил Лайк. – С какой начать, с хорошей или с неизбежной?