Если дух предка удовлетворен, то все мероприятие превращается в уютный семейный вечер. Стихотворение, посвященное описанию подобного мероприятия, датированное временем до Конфуции, заканчивается такими словами:
Книги, в которых описаны ритуалы, рассказывают о том, что должно быть погребено в гробнице вместе с умершим. Богатые считали, что в загробной жизни должно быть все самое лучшее, потому они окружали умершего дорогими сосудами из бронзы, предназначенными для бытовых нужд духа умершего, ритуальными принадлежностями и, как бы это ни выглядело жестоко, телами людей которые были его слугами при жизни. Правители династии Чжоу отказались от жертвоприношений, но все же помещали в гробницы драгоценные предметы20. О «Ли-цзи», «Книге ритуалов», которая была написана во времена династии Хань, много спорят и утверждают, что нельзя буквально понимать написанное, это нелепо, ибо речь идет о двух разных реальностях. В ней говорится, что было бы разумным, если бы символические вещи, не те, которыми пользуются повседневно, изготавливались бы таким образом, чтобы они не имели никакого применения в быту. Чаши должны быть необожженными и необработанными, дудочки без отверстий, чтобы на них невозможно было играть. В соответствии с этим нововведением в гробницах династии Шан-Инь мы находим керамические фигурки танцоров, слуг, бронзовые копии колесниц и фигурки лошадей. Эта замена началась при династии Чжоу и продолжалась на протяжении почти всей истории Китая. Так, самыми известными фигурками из бронзы были фигурки лошадей, верблюдов, конюхов и слуг, которые сопровождали богатых людей в загробный мир, выполненные мастерами династии Тан.
Но знать во времена династии Хань не желала следовать мнению ученых в этом вопросе. Хотя они и использовали керамические фигурки, но не исключали вещей, которые представляли ценность в реальной жизни, к счастью для археологов. Было сделано несколько великолепных открытий времен династии Хань, среди которых две гробницы, выкопанные глубоко в холме около местечка Маньчэн. Одна из них принадлежала Лю Шэну, брату У-ди, а другая — его жене. Обе гробницы представляли собой множество соединенных между собой комнат, среди которых была даже ванная комната. Археологи насчитали около 3000 предметов из бронзы, золота, нефрита, серебра, керамики, шелка, лаковых изделий. Внешние стены гробниц строились из двух слоев кирпича, между которыми было залито расплавленное железо.
Самой удивительной находкой стали два так называемых «нефритовых платья». Каждое состояло из более чем 2000 отдельных квадратиков нефрита, в них были просверлены четыре дырочки по углам, чтоб можно было соединить их золотой нитью с соседними квадратиками. Работа была проделана просто невероятная, учитывая, как сложно обработать нефрит. А вот ответа на вопрос, с какой целью и в связи с какими верованиями были изготовлены столь дорогие вещи,так и не было выяснено. Считалось, что нефрит обладает особым свойством сохранять тела от тления. На самом же деле его твердость и вес имеют совершенно противоположный эффект. Во множестве других гробниц были найдены тела, облаченные в более простые одеяния, но именно они были практически мумифицированы естественным путем и сохранились довольно хорошо. От Лю Шэна же и его жены Доу Вань, помимо костюмов, не осталось ничего, кроме пыли.
Богатства гробниц охраняли от расхитителей не только толстые стены, но и внешняя незаметность гробниц, трещины в холме заросли травой и кустами. Большинство царских гробниц покоились под огромной насыпью. Другие же гробницы прятались глубоко под землей, без всяких опознавательных знаков на поверхности. Можно привести аналогичный пример: сейчас у нас не было бы золота Тутанхамона, если бы этого фараона удостоили пирамиды. Стихотворение, написанное менее века спустя после исчезновения династии Хань, рассказывает о судьбе этих красивых холмов в период последовавшего хаоса:
Но даже несмотря на это (благо в Китае мною мест, богатых на археологические находки) некоторые из гробниц династии Хань, как, например, упомянутая выше гробница Лю Шэна и его жены, сохранились, нетронутыми и были открыты лишь в последние десятилетия. В одной из найденных в Ганьсу гробниц позднеханьского периода, была обнаружена бронзовая статуэтка коня, настолько динамичная, столь устремленная в великолепном галопе к иному миру, что скульптор для выразительности даже изобразил летящих ласточек, вьющихся у копыт.
Особым видом находок, характерных именно для захоронений Хань, являются керамические модели домов, помещаемые в гробницы: от самых обыденных построек, таких, как уборная около свинарника, до изящных домов или строений, напоминающих замки, — все они дают представление об архитектурном стиле того времени. В гробницах были найдены самые ранние из уцелевших документов, написанные на бамбуковых пластинах, связанных шелковыми лентами. Они датируются как доханьским периодом, так и периодом непосредственного правления Хань и являются описями предметом, находящихся в гробнице. Жизнь людей названных периодов описана со скрупулезной тщательностью. Подобные подробные описания, предположительно, предназначались для того, чтобы задобри благими заслугами умершего чиновников небесной канцелярии.
Разнообразие предметов, найденных в гробницах, и тот факт, что китайский шелк продавался на рынках Рима, говорят о том, что торговля Китая с другими странами приобрела небывалые масштабы. Причина кроется в многовековой проблеме — угрозе со стороны кочевников с севера и северо-запада. Во время правления Ранней Хань одно племя, а именно сюнну, стало основной угрозой династии. Сюнну всегда ассоциировались с жестокими кочевниками, гуннами, которые пять столетий спустя пришли с Востока и стали бедствием для всей Европы. Конечно, стратегия и тактика ведения войны гуннами, напугавшая готов и других мирных жителей Европы, была такой же, как и та, которую использовали сюнну при нападении на Китай - прекрасное искусство верховой езды в сочетании с использованием короткого лука, который позволял всаднику стрелять в любом направлении, даже обернувшись назад.
Слишком мало известно о гуннах — кто они и откуда пришли — чтобы идентифицировать их с сюнну. Но некоторое сходство сюнну и более поздних гуннов очевидно.
В несколько первых десятилетий правления династии Хань императоры попытались «купить» мир со своими проблемными соседями, они дарили им богатые подарки: шелк, продовольствие, иногда отдавали в жены принцесс, принадлежащих к царской семье. Для девушек, ставших гарантом мира в Китае, считалось карой небесной странствовать по степям, делить шатер с варваром-вождем и пить ненавистным кумыс — напиток из кобыльего молока, божественный нектар для кочевников и символ высшей дикости для китайцев, которые подозрительно относились к любым молочным продуктам. Одно из самых трагических стихотворений периода династии Хань было написано одной из таких принцесс, которую примерно в 107 г. до н. э. отправили в качестве дара вождю племени, жившего еще дальше, чем сюнну, с которым У-ди надеялся заключить союз:
Но вскоре политика ублажения сюнну перестала действовать, и У-ди занял более агрессивную позицию. Расширение границ империи и торговля во времена его долгого правления были тесно связаны с мерами, принятыми им по отношению к сюнну. Слишком просто будет сказать, что открытие Шелкового пути было результатом военных и дипломатических кампаний, предпринятых против сюнну, поскольку торговля веками шла по узкой и длинной дороге между Тибетскими горами и пустыней Гоби. Однако, без сомнения, поиск союзников среди степных народов открыл китайцам новые горизонты и создал особое отношение к торговле с иностранцами.
Самым впечатляющим был поход в 138 г. до н. э. Незадолго до этого У-ди узнал о существовании могущественного племени, жившего на западе от сюнну и находившегося в состоянии постоянной войны с ними. Император распорядился отправить посланника с опасной миссией наладить добрые отношения с этим государством. Послом был выбран Чжан Цянь, с которым Сыма Цянь был, по крайней мере, лично знаком. Он был «человеком необычайной силы, решительным и благородным; он доверял другим, и в ответ варвары уважали его»23. Его сопровождали 100 человек, из которых самым значимым членом экспедиции был бывший раб, который родился среди сюнну и жил в их обществе до того, как был пленен и продан в рабство китайской семье. Для Чжан Цяня он был тем же, кем был Пасспарту для Филеаса Фогга. Столь немногочисленной группе людей было крайне опасно отправляться в далекую экспедицию за пределы Нефритовых ворот, пограничного поста, что в западной части Великой китайской стены, за пределами которой гостеприимная красота Китая сменялось недружелюбными безграничными просторами, где кочевали сюнну.
На протяжении тринадцати лет от них не было никаких известий, потом вдруг появился Чжан со слугой и женщиной, которую племя сюнну отдало ему в жены. Его история вызвала огромный интерес. Сюнну захватили его, когда он попытался пересечь их территорию, и привели на суд к своему вождю; в течение первых десяти лет из тринадцати, что он провел среди сюнну, он был в центре всеобщего внимания как посланник китайского императора. С ним хорошо обходились, у него даже родился сын от женщины, которую сюнну предложили ему в жены. Но, в конце концов, когда внимание к нему перестало быть столь пристальным, Чжан бежал от сюнну и продолжил свою миссию. Он миновал Фергану и вскоре достиг северной части Афганистана, местности, знакомой историкам как Бактрия, куда незадолго до того сюнну оттеснили самых сильных из своих западных врагов. Чжан Цянь даже не догадывался, что его присутствие на этой территории было предвестием встречи двух различных древних цивилизаций — китайской и средиземноморской. Бактрия, защищенная с севера Гиндукушем, к тому времени была форпостом греческой культуры уже на протяжении двух веков с тех пор, как здесь прошел Александр. Письменность, денежная система, скульптура и архитектура Бактрии подверглись значительному греческому влиянию.
Десятилетие пребывания Чжан Цяня на этих землях было переломным, потому что сюнну оттеснили на запад племя кочевников юэчжи, которое оккупировало территорию греческой колонии и положило конец владычеству греков, — на этот раз победа была на стороне варваров. Эта встреча Востока и Запада, конечно же, имеет для нас большее значение, чем она имела тогда для Чжан Цяня. Но теперь, когда он зашел так далеко, он испытал чувство разочарования.
Правитель юэчжи не захотел противостоять сюнну, так как считал, несмотря на заверения Чжан Цяня, что «император Хань слишком далеко, чтобы оказать поддержку в этом противостоянии, кроме того, он не считал нужным мстить за своего погибшего отца, нападая на сюнну»24.
Чжан Цяню пришлось снова рисковать, преодолевая территории сюнну, чтоб донести до императора весть, о том, что главная задача его посольства не была выполнена, — и он опять попал в плен. На этот раз ему удалось сбежать через год. Информации о дальних землях и народах, их населяющих, было достаточно, по мнению императорского двора, чтобы компенсировать отсутствие заключенных союзов. Император был доволен и отблагодарил Чжана высоким назначением, и даже его помощнику, счастливцу-рабу, даровал титул «Великого господина, который выполнил свою миссию». По мнению Сыма Цяня, другой результат экспедиции Чжан Цяня таков: в последующие годы «вce варвары дальнего Запада вытянули свои шеи по направлению к Востоку, чтобы увидеть Китай»25.
Самой удивительной новостью было то, что в северном Афганистане Чжан Цянь увидел бамбук и шелк, привезенные из юго-западных провинций Китая. Когда он спросил, откуда здесь эти товары, ему ответили, что торговцы привезли их из великого царства Шэньду, что располагается на юго-востоке от Афганистана, «из района, который отличается более жарким и влажным климатом. Местные жители там сражаются верхом на слонах. Царство расположено у великой реки»26.
Чжан Цянь предложил императору простой логический ход: «Мы знаем, что Афганистан находится в 4000 миль к юго-западу от Китая, мы узнали, что королевство Шэньду расположено в нескольких тысячах миль к юго-востоку от Афганистана и там торгуют тем, что производят в Китае. На мой взгляд, это королевство находится недалеко от Китая». Его расчеты были превосходны, даже несмотря на то, что цифры были немного преувеличены (общая ошибка всех возвращающихся путешественников). Индия (а речь идет именно о ней) действительно находится рядом с Китаем. Император послал экспедицию на юго-запад Сычуани с целью найти дорогу в это царство. Китайцы были разочарованы увиденными землями и дикостью живущих там племен, однако догадка Чжан Цяня оказалась правильной. Оказалось, что местные торговцы периодически путешествовали в страну на Западе, где люди ездят на слонах.
Первые караваны, проследовавшие через линию оазисов в Персию с товарами без помощи посредников, покинули Китай в 106 г. до н. э., и это событие положило начало стремительно развивающейся торговле по Шелковому пути. К середине I века до н. э. римляне завоевали Палестину, бывшую конечной точкой караванного пути, и вскоре в Викус Тускус, что в Риме, открылся рынок, где торговали шелком. В период детства Христа китайцы вели политику конфискации золота находящегося в частном владении, и обмена его на бронзу или медь (было подсчитано, что к 23 г. н. э. в государстве золотой запас насчитывал пять миллионов унций золота). Вскоре император Тиберий, — если б он только знал, что во время его правления будет распят Христос, — запретил носить шелковые одежды, объясняя это тем, что на них уходит слишком много золота из казны. Вот так стремительно после открытия Шелкового пути возникла мировая экономика.
Сам Китай не был заинтересован в товарах с Запада. Торговля, которая то тут, то там возникает в описания Сыма Цяня, была, скорее, похожа на наводнение далеких стран товарами из Китая, но не наоборот. Лошади и нефрит, два вида товара, в которых китайцы были заинтересованы больше всего, привозились из мест, расположенных в непосредственном соседстве с Китаем: нефрит, например, из тех районов вдоль Шелкового пути, которые тщательно охранялись от кочевников и постепенно были в конце концов присоединены к империи. Сыма Цянь включал эти виды и товаров в список внутренних богатств империи: