Вольер

– Я вообще ничего не помню, – созналась Эльвира. Можно подумать, ей вообще свойственна интеллектуальная деятельность.

Диана энергично закивала на этих словах, что означало, что она также ничего не помнит.

– А я помню шорох, будто кто-то шаркал по полу, – добавила Лидия.

– Из всего этого мы делаем вывод: кто-то из присутствующих здесь, возможно, не врет, – подвела итог Эльвира и подумала, что взвалила на себя нелегкую ношу. Но ведь нельзя отказываться от своих решений, пусть и неверных! Ведь тогда даже следов твоей личности не останется…

– Давайте проверим, кто проще и легче мог воспользоваться шприцом, зеркалом и вилкой, – сказала Эльвира. – Шприцы по роду службы положены Диане.

Названная дочь выразительно покрутила пальцем у виска, мол, не в ее стиле так глупо подставлять саму себя.

– Убийца поиздевался над принятыми у нас порядками. Колющие вещи у нас под запретом, равно как и яд из шприца. Зеркал и вилок мы попросту не держали. Значит, это действие было задумано заранее, прокручено в голове и реализовано.

Никто не подозревал, что апатичная и вечно спящая Эльвира способна не только мыслить, но и приходить к логичным выводам, пусть даже и примитивным.

– Диана, ты куда дела орудия убийства? – спросил отец. – Выбросила?

Кивок.

– По орудиям мы ничего не определим, даже если бы они были у нас в руках, – сказала Эльвира, чем вызвала дружный вздох: оказалось, в состоянии бодрствования она была редкой занудой. – Нужно искать, кто точно хотел ее убить.

– После минуты общения с ней у любого возникало чувство, что над ним издеваются. Легче сказать, кто не хотел ее смерти, – сказала Лида, в голове которой крутились неврозы и фобии из справочника, которые уже давно запали ей в душу. С их помощью можно выйти на новые уровни манипуляции людьми.

– У всех были с ней серьезные конфликты, – добавил Стас, стараясь незаметно посматривать на убийцу. – Например, у…

– У всех, – закончила за него Лида. – Вспомните, что было ровно за неделю до ее смерти.

Тот день был ужасным. Каждые полчаса были новые моральные травмы. Тогда Диана едва не сломала Священную Спичку. Сжала ее пальцами, почти слыша ее хруст, но решила, что наверняка бывает хуже, надо только подождать минут десять. Она положила Спичку обратно и закрыла дверцу тумбочки. А бабка завывала, хлестала дочь клюкой, крича, что ее толкнули, оттого-то она и не ходит, а еще, что ее травят ртутью в супе и облучают по ночам, потому-то ей так плохо. Помимо этого, она очень громко высказывала желание повесить зятя, посадить в тюрьму Стаса, за то, что якобы подливает ей в еду ртуть, не кормить Лиду, ибо она лишняя, а также пытать Диану, чтобы она наконец-то заговорила. Самое интересное, что шестичасовой скандал был вызван лишь тем, что Служитель Зла просто подвинула мешавшуюся на пути тряпку поближе к бабке. Она решила, что на ее вещи покушаются, и заверещала страшным голосом. Все это время Аркадий пытался читать газету, Эльвира – делать уборку, Диана – заучивать анатомию, Лида – читать справочник, а Стас – отжиматься. Вопли закончились неожиданным образом: Стас сообщил, что уже десять вечера. Эльвира предложила доругаться завтра, а то уже спать пора. Бабка согласилась и заткнулась. Традиционная беготня перед сном, судорожная чистка зубов и драка за очередность в туалет придали вечеру легкий флер нормальности…

От воспоминаний отвлек голос Эльвиры:

– Итак, к завтрашнему дню каждый должен представить имя убийцы, – сказала она, направляясь к своему продавленному дивану.

– А если дадут ошибочное имя?

– Будем разбираться, – сказала она, легла и почти моментально уснула. Действие это произошло очень быстро, и никто не успел толком среагировать.

Стас направился в комнату (дети Смолиных все еще жили втроем, а вход в «музей» был завален барахлом на выброс, которое определенно втихаря размножалось и забивало свободное пространство). Что ему сделать: указать на убийцу, чтобы тот испугался или сделать вид, что ни о чем не догадывается? Дилемма подогревалась острым вопросом карточного долга.