– Что? – со спертым дыханием спросил Ветров. – Что ты сказала, Вера? Повтори, пожалуйста.
– Я знаю этого мужчину. – Она показала на первое фото с инициалами Викторова. – Здесь он почему-то мало похож на самого себя, просто не похож. По этому фото я его никогда бы не опознала… А вот здесь… – Она показала глазами на только вчера полученное Ветровым фото на выходе модифицированной системы. – Этого человека я видела раз или два в кабинете Киры Борисовны… Чего ты так недоверчиво смотришь на меня… Точно говорю, видела… Перед самым появлением у нас в отделении Андрея… Дай Бог памяти вспомнить, в конце концов, его странное имя и фамилию…
– Какое имя, какая фамилия – о чем ты говоришь, – он мгновенно погасил внутреннее раздражение, только прошелестел одними ледяными губами, – бред какой-то, фото еще сырое, зато с именем и фамилией.
– Сейчас, сейчас, – Вера наморщила лоб, – если тебе это так важно, я вспомню через несколько минут, может, десятка секунд…
– Когда вспомнишь, скажи мне, но не торопись, не мучайся, – сказал равнодушным голосом Ветров, чтобы не убить раньше времени редкую надежду. «Вдруг ей это всё показалось, привиделось. Пусть сама во всём разберется без давления и спешки с напряжением» – подумал он и сказал. – Это не к спеху…
– Знаешь, что самое смешное?
– Нет. Что же здесь самого смешного?
– А то, что этот человек, изображенный на фото, не знает, что я его видела вместе с покойной Кирой Борисовной. Я была в процедурной, за закрытыми дверьми, о моем присутствии ни врач, ни пациент не догадывались. Потом выяснилось, что и не пациент он вовсе. Но это, кстати… Тебе важно, чтобы я вспомнила его имя.
– Вспомнишь – хорошо, не вспомнишь – плакать не буду. – Сказал Ветров. Но, чтобы не мучиться весь день, вспомни пораньше, утром.
– Уже вспомнила… Его зовут Роберт… Кира Борисовна называла его Робиком… А фамилия у него птичья…
– Это уже зацепка. Теперь я уверен, что ты наверняка ее вспомнишь, по ассоциации. Помнишь у Чеховского героя тоже была лошадиная фамилия – Овсов вроде. Что птицы кушают?
– Вспомнила, его фамилия Грач. Точно Роберт Грач. Так у заведующего отделением в перекидном ежедневном календаре значилось – Роберт Грач и просто Робик.
– Точно?
– Точно… – Вера пыталась что-то еще вспомнить. – А потом, когда полицейский следователь меня допрашивал, меня поразило, что несколько страничек из этого календаря вырвано… Тогда это не вызвало никаких подозрений только по одной причине, Кира Борисовна имела привычку вырывать листки…
– Значит, Робик… Роберт Грач…
– Я тебя таким давно не видела, ты весь светишься.
Светившемуся от радости поделанной работы Ветрову имя и фамилия ничего не говорили, но он тотчас подумал о Его Величестве Случае как апофеозе его ненапрасной каторжной работы пусть с негарантированным результатом, зато с настроем на работу. Когда услышал фамилию, имя этого неизвестного человека, в мозгу что-то щелкнуло: «Они совпадают с двумя инициалами на фото рукой Викторова – «R. N. G. – а третью буковку отчества определим и без Его Величества Случая. Николаевич, Никифорович, Никитич? Разберемся с тобой, господин ОС».
36. На ковре
На работе Ветрова ожидала неожиданность. Вышел после болезни или «с больничного листа Сорин, и сразу же вызвал его к себе. «Для разговора с глазу на глаз, – определил Ветров, – входя в просторный кабинет, – обычно он прибегал к услугам Серина, чтобы ловчей расставлять приманки и точки над «и». А здесь решился один справиться. Вот и вызвал на ковер строптивого».
Сухо поздоровавшись, Сорин строго спросил: