— А тебе нравлюсь?
— Нравишься, но по расписанию.
— Стреляй, Люб, — выдыхаю. — Все. Надоело. Лучше сдохну тут у твоих ног. Весь в крови. Устал я. Надоело мне расписание.
— Хорошо, — отставляет ружье в сторону и делает шаг ко мне, вынуждая отступить на крыльцо. — Не нужна я тебе, Яр. Баба я пустая. И я тебе уже это говорила. Не выйдет у нас ничего. Счастья не будет, — подбоченивается. — Ты просто дурак. А потом жалеть будешь.
— Я люблю тебя.
Глаза Любы темнеют. Вижу, вспыхивают слезы.
— Ты и мне больно делаешь, Яр. И не имею я права морочить тебе голову.
— Я приехал поговорить, Люб. Давай так, — касаюсь ее косы на плече и поднимаю взгляд, — выслушаешь меня, а потом выгоняй.
— И уйдешь?
— Уйду, — глухо отвечаю я. — Выгонишь с концами, то с концами уйду.
Мохнатый Шарик запоздало бухтит из будки.
— Проснулся, что ли? — повышает голос Люба. — Ты б еще с утра забухтел, облезлый. Господи, да замолчи ты уже.
Шарик тяжело вздыхает и замолкает.
— Проходи, — Любо отступает в сторону, и косу за спину откидывает. — Ты голодный?
И сердце плавится от этого тихого вопроса, поддаюсь к Любке и получаю пощечину:
— А ну губехи-то свои не распускай.
— Что ж ты со мной делаешь? — прижимаю ладонб к щеке.
— Ты на разговор приехал.
— Твоя правда, Люб.
Дощатый пол под ковриками тихо поскрипывают под моими шагами.